Кто есть кто. На диване президента Кучмы

ПИХОВШЕК: Да. И, значит, но 10 процентов рост валового национального продукта за два месяца! (Ющенко не делал в то время подобных заявлений – Ред.).

КУЧМА: (смеется) Я же что хотел. Подпереть его серьезной организацией, чтобы он тянул всю работу. А он что?

ПИХОВШЕК: Он хочет быть добреньким для всех, а оно не выходит. Леонид Данилович, я хочу, чтобы вы меня больше использовали. Я ж для вас! (Вячеслав может быть доволен, Кучма использует его на все сто процентов – Ред).

ЛЮБИТЬ ИНЫХ – ТЯЖЕЛЫЙ КРЕСТ

Как ни "прессует" Кучма прессу, а все равно не может он увидеть на телеэкранах и газетных страницах безоблачное изображение радости и счастья страны, которую он реформирует. 4 июня 2000 года Кучма предлагает верному оруженосцу своей политики возглавить президентскую пресс-службу. Пиховшек изливает на любимого руководителя целые Гималаи обожания и почтения. Но использует все отговорки, чтобы остаться на телеканале. Кучма озвучивает концепцию подготовки пресс-службой ежедневных рекомендаций для всех СМИ по "правильному" освещению информации. Идею искусственного информационного поля реализовал Медведчук с помощью пресловутых "темников".

КУЧМА: Так старый вопрос, блядь: "Может пойдешь осенью где-нибудь или когда пресс-секретарем президента?"

ПИХОВШЕК: Во-первых, я солдат революции. Как вы мне скажете, так я и буду делать потому, что вы решаете, где кто работает, и кто на каких местах работает. Тут просто…

КУЧМА: Нужно подпитывать все время журналистов информацией, так или нет? Тогда они будут понимать, что есть пресс-служба, блядь, у президента, а не ловить где-то, платить деньги кому-то, хотя тут никакой, как говорится, тайны не представляет.

ПИХОВШЕК: Ну, вы посмотрите, Леонид Данилович, что просто вам виднее, где мне работать, я же возможно так, как вы говорите, понимаете?

КУЧМА: Ну, как. Я был бы благодарен, если бы ты пришел сюда работать. Там бы все было в безопасности (имеется в виду на телеканале "1+1" – Ред.), и им бы помогал, всем, не только им, а и со всеми каналами, так сказать…

ПИХОВШЕК: Вы почти идеальный человек, возле которого можно работать, чтобы такие вещи делать.

КУЧМА: Главное, можно действительно давать много чего, что тут в этой богадельне, так сказать, делается, а не прятать все это. Многие люди не знают, что делается в этом здании. А чего? Когда зять (фамилия неразборчиво – Ред.) работал секретарем обкома, директор Макаров (в советское время директор завода "Южмаш", на котором Кучма сделал карьеру – Ред.) известный там, ну а (фамилия неразборчиво – Ред.) с ним договорился. Секретарю парткома легче приводить руководителей, ставить так, чтобы ему дурно было, на парткоме пропесочить. (Классический пример жизненных стереотипов Кучмы, который остается мыслями в "счастливых" семидесятых годах. Украинская журналистика, по понятиям Кучмы, должна выполнять функции заводской "многотиражки" – Ред.).

ПИХОВШЕК: Только я вас хочу попросить, чтобы вы сказали лично Волкову, Суркису и Медведчуку (инвесторы "1+1" – Ред.): "Хлопцы, я у вас его забираю". Потому, что вы же знаете, что я не могу так… Когда вы скажете эти слова, тогда у меня будут формальные основания уйти с работы. Вы понимаете меня, а то ж вы знаете, как они умеют – сразу за шашки.

Михаил Потебенько

Народный депутат Украины, председатель Координационного комитета по борьбе с коррупцией и организованной преступностью при президенте Украины. В ходе

"кассетного" скандала – генеральный прокурор Украины. Прокурор советской школы, где государственная необходимость стояла выше законности. Укрепил организационную структуру прокуратуры, усилил оперативный контроль за многими сферами преступности. Вместе с тем, не смог реализовать сведения о коррупции в высших эшелонах власти, поскольку не предпринимал никаких шагов без ведома президента.

Фактически все громкие расследования прокуратуры связаны с преступными действиями лиц, неугодных властям. ГПУ также активно проводила карательную политику президента в отношении оппозиции. Многие дела, которые возбуждала прокуратура против оппозиционеров, оказались фиктивными, не имели под собой доказательственной базы, и нередко рассыпались еще до суда.