Кто и как изобрел еврейский народ

Стоит обратить внимание на нисходящий порядок перечисления факторов: изгнание, разумеется, стоит на первом месте, затем идут массовое бегство вследствие тяжелых условий жизни и добровольная эмиграция, и лишь в самом конце упоминается обращение в иудаизм. Налицо яркий пример «техники» распространения полезных версий национальной истории; такие примеры постоянно встречаются в нарративах других израильских авторов, впрочем, как и во всех государственных учебных пособиях.

Вместе с тем за всеми этими рассказами о диаспоре стыдливо скрывается представляющаяся неразрешимой проблема. Каким образом чисто земледельческий народ, никогда не обращавший взгляд в сторону моря и не создавший ни одной крупной империи, породил такое количество эмигрантов? Как известно, греки и финикийцы были морскими народами, активно занимавшимися торговлей, поэтому их рассеяние по миру естественным образом вытекало из рода занятий и общего образа жизни. Они эмигрировали и основывали колонии и новые города во всех уголках Средиземноморья. По красочному выражению философа Платона, в ходе своего распространения они теснились у моря «словно лягушки вокруг лужи». Прокладывая торговые пути, они проникали в существующие поселения и сильно воздействовали на их культуру. То же самое делали римляне в более поздний период. Нам следует помнить две вещи.

1. Несмотря на то что они распространились по миру, их родные страны не опустели.

2. Греки, финикийцы и римляне, даже находясь в диаспоре, как правило, продолжали говорить на родном языке.

В отличие от них жители Иудеи, как неоднократно подчеркивает Флавий, в большинстве своем не занимались торговлей; они были профессиональными земледельцами, накрепко привязанными к земле и родине: «Мы живем не на морском побережье, и не торговля радует наши сердца, поэтому мы и не вступаем в общение с другими народами – ведь наши города построены далеко от моря».[257] Конечно, социум Иудеи включал торговцев, наемных солдат и политическую элиту, однако их было немного – в любом случае, менее десятой доли от всего населения. Если в апогее эпохи Второго храма на всей территории «расширенного» Иудейского царства проживали около восьмисот тысяч человек, о каком числе эмигрантов может идти речь? Максимум о нескольких десятках тысяч. Почему иудейские общины в местах своей эмиграции вообще не говорили на своих языках, иврите или арамейском? Почему они уже в первом поколении носили нееврейские имена? И если эти эмигранты были земледельцами, отчего они не основали в диаспоре ни одного чисто иудейского поселения?

Несколько тысяч или даже десятков тысяч иудейских эмигрантов не могли за два столетия произвести на свет миллионы верующих иудеев, рассеянных по всему культурному средиземноморскому региону. Древние времена, как уже отмечалось выше, не знали таких демографических всплесков; количество людей, способных прокормиться в городе или в деревне, как правило, оставалось почти неизменным и жестко ограниченным объемом сельскохозяйственного производства. Следовательно, общая численность населения в римском или эллинистическом мире не претерпевала больших изменений (она росла лишь с колонизацией неосвоенных земель и введением более прогрессивных сельскохозяйственных технологий) и, незначительно увеличиваясь, оставалась почти постоянной на протяжении многих лет. Иудейские эмигранты не были «плодовитой расой», обладавшей большей, нежели другие группы населения, «жизненной энергией», как утверждал, например, Сало Барон, следуя антиеврейски настроенному римскому историку Тациту. Они не завоевывали (и не возделывали) новых земель и наверняка не были единственными, кто не убивал своих детей, как предположил известный израильский исследователь[258].

Угон пленных, обращенных в рабство, разумеется, имел место, однако едва ли у порабощенных иудеев были особенно развитые «гены плодовитости» или возможность кормить своих детей лучше, чем их господа, богатые идолопоклонники, кормили своих. Эмиграция торговцев, наемных солдат и ученых за пределы Иудеи является достоверным историческим фактом. Тем не менее этот незначительный эмиграционный поток не мог породить сотни тысяч или даже миллионы иудеев при всей их потенции и неуемной «жизненной энергии».

Монотеизм, увы, не способствовал в Древнем мире увеличению числа биологических отпрысков, а духовная пища, которую он давал верующим, не могла прокормить голодающих младенцев. Тем не менее он, несомненно, произвел на свет многочисленное потомство совершенно иного рода.

IV. «И устремятся к ней все народы...»