Кто и как изобрёл еврейский народ

Любое значимое человеческое сообщество, считающее себя «народом», даже если оно никогда не было таковым, а все его коллективное «прошлое» — чистейший вымысел, имеет право на национальное самоопределение. В конце концов, число народов, рожденных борьбой за государственную независимость, существенно превышает число битв за независимость, которые вели реальные народы. Общеизвестно, что всякая попытка отказать человеческому сообществу в праве на самоопределение лишь усиливает его притязания на суверенитет и, соответственно, цементирует его коллективную идентичность. Из этого, разумеется, не следует, что всякая группа людей, считающая себя народом, имеет право вытеснить другую группу людей с ее земли, чтобы осуществить свое партикулярное право на самоопределение. Однако именно это произошло в подмандатной Палестине в первой половине XX века (в 1880 году здесь проживали двадцать пять тысяч евреев и триста тысяч арабов; даже в 1947 году арабов было в два раза больше, чем евреев, — миллион триста тысяч против шестисот пятидесяти тысяч). Тем не менее сионистский поселенческий процесс, собравший здесь гонимых и обездоленных евреев и добившийся наконец создания независимого Израиля, вовсе не обязательно должен был вступить в конституционный конфликт с требованиями демократии. Иными словами, его законы могли естественным образом распространить принципы равенства на всех граждан государства, а не на одних только израильских евреев.

В первой главе этой книги мы уже говорили о том, что национальное самоопределение и демократия не только не находятся в сущностном противоречии, но наоборот, дополняют друг друга. Вплоть до сегодняшнего дня в мире не образовалась ни одна современная демократия, то есть государство, сувереном которого является коллектив его граждан, без того, чтобы при этом не возникли национальные или многонациональные рамки, порождающие и выражающие этот суверенитет. Национальная идентичность черпает свою мощь напрямую из осознанного представления о равенстве граждан в государстве. Не будет преувеличением утверждать, что такие явления, как «демократия» и «национализм», обычно связаны друг с другом и порождены одним и тем же историческим процессом.

Процесс выбора официального названия нового государства и развернувшаяся вокруг него полемика дают наглядное представление о характере нынешнего еврейского возрождения. Как известно, к Израильскому царству времен династии Амврия (Омри) еврейская религиозная традиция относится отрицательно. Поэтому название «государство Израиль» вызвало у многих серьезные возражения. Альтернативных вариантов было всего два: «государство Иудея» (напрямую восходящее к царствам династий Давида и Хасмонеев) и «государство Сион», символизирующее создавшее его сионистское движение. Но если бы государство было названо «Иудеей», всех его жителей пришлось бы называть «иудеями»; если бы оно было названо «Сион», все они стали бы «сионистами». В первом случае утратило бы смысл традиционное именование верующего еврея, а арабы превратились бы в полноправных граждан-иудеев (о чем мечтали в свое время Бер Борохов и молодой Бен-Гурион). Во втором случае, вероятно, пришлось бы после провозглашения независимости государства закрыть Всемирную сионистскую организацию, а местные арабы стали бы, согласно паспортным данным, гражданами-сионистами.

Поэтому у «основателей» не нашлось иного выхода, кроме как остановиться на названии «Израиль». С тех пор все его граждане, евреи и неевреи, зовутся израильтянами. Как мы увидим далее, Израилю было недостаточно таких элементов еврейской гегемонии, как название государства, его флаг, гимн и прочая символика. Следуя принципу национального этноцентризма, проникшего во все сферы жизни, новое государство не захотело «принадлежать» всем своим гражданам — безразлично, формально или реально. В самом деле, оно было изначально создано лишь для «еврейского народа»; хотя значительная часть «еврейского этноса» изначально отказалась и до сих пор отказывается осуществить свое право на самоопределение в его границах, государство упорно продолжает считать себя достоянием всего мирового еврейства.

Что такое же «еврейский этнос»? На предыдущих страницах этой книги обсуждались возможные исторические корни еврейских коллективов, а также ход конструирования (начиная со второй половины XIX века) «органического народа» из разрозненных фрагментов этих коллективов и их представлений о своем прошлом. Тем не менее стоит задаться вопросом: кто именно может считаться всевластным хозяином еврейского государства, «восстановленного» после двухтысячелетнего перерыва на «земле, безраздельно принадлежащей еврейскому народу»? Быть может, всякий, кто считает себя евреем? Или все те, кто обладают израильским гражданством? Этот непростой вопрос во многом определил направление политики формирования идентичностей в Израиле.