Кто и как изобрёл еврейский народ

Представление об изгнании было глубоко укоренено в еврейской традиции на всех этапах ее существования. Однако его содержание многократно менялось в ходе религиозной истории и имело очень мало общего с современной секулярной версией. Поскольку еврейский монотеизм начал формироваться (отчасти) среди культурных элит, насильственно переселенных в Вавилонию после гибели Иудейского царства в VI веке до н. э., образы изгнания и скитаний присутствуют в метафорической либо в непосредственной форме уже в важнейших сюжетах Пятикнижия, в книгах Пророков и в Писаниях. В рассказах об изгнании из рая, переселении Авраама в Ханаан и уходе Якова в Египет, в пророчествах Захарии и Даниэля иудейское вероучение неизменно оглядывалось назад — на выселение, скитания и возвращение. Уже в Пятикнижии появляется такая фраза: «И рассеет тебя Господь [Бог твой] по всем народам, от края земли до края земли, и будешь там служить иным богам, которых не знал ни ты, ни отцы твои...» (Второзаконие 28: 64). Разрушение Первого храма было прочно сплетено с изгнанием, и это литературно-теологическое воспоминание впоследствии существенно повлияло на формирование еврейских религиозных сантиментов[204].

Тем не менее тщательное изучение исторического контекста, якобы породившего «второе изгнание» 70 года н. э., а также анализ понятия «диаспора» и характера его употребления в позднем иудаизме указывают, что его нынешняя национально-историческая интерпретация скроена из обрывочных эпизодов и различных элементов религиозной традиции. Только в такой форме она становится эффективным мифом, способным снабдить современных евреев идентификационными «этническими» чертами. Парадигма изгнания потребовалась для того, чтобы сформировать долгосрочную коллективную память, в рамках которой воображаемая изгнанная нация-раса оказывается прямым наследником предшествовавшего ей «библейского народа». Поскольку, как станет ясно позднее, миф об изгнании был создан христианской традицией и заимствован оттуда иудейским вероучением, он превратился со временем в неоспоримую истину, как всеобщую, так и национальную.

I. «Народ», изгнанный в 70-м году

Прежде всего, следует отметить, что римляне вообще не изгоняли «народы». Добавим, что даже ассирийцы и вавилоняне (использовавшие изгнание как политическую меру) никогда не депортировали все завоеванное население. Сгонять с насиженных мест большие земледельческие народы, производившие сельскохозяйственную продукцию и платившие налоги, было чрезвычайно невыгодно. Но даже эффективная политика частичного выселения, применявшаяся Ассирийской, а затем и Вавилонской империями, когда вырывались с места целые государственные и культурные элиты, насколько нам известно, не практиковалась Римской империей. Известны несколько примеров, относящихся исключительно к Западному Средиземноморью, когда земледельческое население вытеснялось, с тем чтобы освободить место для немедленного расселения римских солдат, однако такая экстраординарная политика не применялась на Ближнем Востоке. Римские властители жестоко подавляли восстания местного населения: они безжалостно казнили воинов, продавали пленников в рабство, иногда изгоняли царей и князей, но, несомненно, никогда не депортировали все население завоеванных ими восточных земель. Кроме того, они не располагали необходимыми для этого техническими средствами: у них не было ни грузовиков, ни поездов, ни даже вместительных пассажирских судов, столь естественных в современном мире.[205]

Иосиф Флавий, важнейший летописец восстания зелотов 66 года н. э., едва ли не единственный (если не считать археологических находок) источник информации по данной теме, рассказывает в книге «Иудейская война» о трагических результатах восстания. Тяжелый ущерб был нанесен не всем районам Иудейского царства, а в основном Иерусалиму и нескольким укрепленным городам. По его оценке, в ходе осады Иерусалима, в сражениях и в устроенной римлянами после падения города резне погибли миллион сто тысяч человек и девяносто семь тысяч попали в плен. Число убитых в других городах составило еще несколько десятков тысяч[206].

Как водится у древних летописцев, данные Флавия сильно завышены. Подавляющее большинство современных исследователей полагают, что практически все демографические оценки, дошедшие до нас с древних времен, раздуты, причем многие из них являются, по существу, типологическими. Правда, Флавий сообщает, что как раз перед началом восстания в Иерусалиме собрались многочисленные иногородние паломники; тем не менее, утверждение, что в городе погибли миллион сто тысяч человек, явно недостоверно. Сравнения ради, великий Рим II века н. э., эпохи расцвета империи, по размерам соответствовал современному столичному городу средней руки[207]. В небольшом Иудейском царстве не могло быть и речи о городе такого масштаба. По аккуратным оценкам, Иерусалим той поры насчитывал от шестидесяти до семидесяти тысяч жителей.