Кто и как изобрел Страну Израиля

Отказ арабов поддержать раздел своей страны и их нежелание признать еврейское государство были весьма логичны, хотя, разумеется (как выяснилось лишь задним числом), чрезвычайно непрагматичны. Немногие народы (во всем мире) согласятся смириться с колонизацией своей страны жадными до нее чужаками, постепенно отгрызающими от их земель кусок за куском, не желающими с ними сосуществовать и даже стремящимися создать исключительно для себя национальное государство. К тому же план ООН оставлял миллиону с четвертью «туземцев» лишь 45 % территории Палестины, в то время как шестистам тысячам колонизаторов отводилось 55 %. Хотя часть «еврейской» территории представляла собой пустыню, несомненно, что с учетом численного соотношения двух населений план раздела трудно было расценить как справедливый, особенно с точки зрения тех, кого он ущемлял.

Коренным жителям Палестины представлялось абсурдным, что, согласно исходному плану ООН, около четырехсот тысяч человек, то есть примерно треть их общего числа, должны были остаться, вместе со своими обширными землями, в еврейском государстве. Ирония судьбы: если бы не война 1948 года, несомненно, задуманная и начатая арабскими лидерами, государство Израиль должно было возникнуть с очень значительным арабским меньшинством внутри себя, меньшинством, которое со временем укрепилось бы и аннулировало изоляционистский характер Израиля или даже поставило под угрозу само его существование. Трудно представить, что властные органы нового государства решились бы инициировать массовое изгнание, не будучи вовлеченными в военный конфликт; крайне маловероятно также, что сотни тысяч арабов бежали бы из собственных домов, если бы не развернувшие рядом тяжелые бои.

В течение долгих лет сионистская риторика пыталась убедить весь мир (и прежде всего — своих сторонников) в том, что все арабские беженцы покинули дома и деревни, поддавшись злобной пропаганде своих руководителей. После исследований Симхи Флапана (Flapan), Бенни Морриса, Илана Паппе и других[562] мы твердо знаем, что дело обстояло совсем по-другому — лидеры местного населения не призывали к бегству, и уж наверняка не из-за их «советов» произошла палестинская катастрофа — Накба. Многие бежали просто от страха, причем еврейские вооруженные силы поощряли их к этому самыми различными средствами (см., например, послесловие к этой книге). Других просто-напросто загоняли в грузовики и увозили как можно дальше. Свыше четырехсот деревень были полностью разрушены, примерно семьсот тысяч человек (больше, чем общее число евреев в стране на тот момент) стали бездомными беженцами.

Дискурс последних лет, пытающийся окончательно установить, кого было больше — бежавших «добровольно» или изгнанных силой, разумеется, имеет определенный смысл, но, на мой взгляд, не имеет большого значения. Спор о том, была этническая «чистка» полной и систематической или же спонтанной и лишь частичной, также небезынтересен с исторической и пропагандистской точек зрения, однако почти нерелевантен, если отталкиваться от центральной общепринятой этической аксиомы: семьям беженцев, спасающимся от пуль, свистящих над их головами, или от снарядов, разрывающихся рядом с ними, должно быть гарантировано элементарное человеческое право возвратиться в свои дома после окончания боев. Как известно, по этому вопросу не существует ни малейших разногласий между исследователями: с 1949 года Израиль категорически отказывался впустить беженцев обратно, хотя их подавляющее большинство не принимало никакого участия в военных действиях[563]. На фоне и в контексте этого жесткого отказа Израиль поспешил принять (в 1950 году) Закон о возвращении, предоставляющий каждому, кто сумеет доказать свое еврейство, — даже если при этом он полноправный гражданин иноземной родины, не подвергающийся там никаким преследованиям на почве происхождения или религиозной принадлежности — возможность эмигрировать в Израиль и немедленно[564] получить там столь же полноправное гражданство (а также, кстати говоря, возможность возвратиться сразу после этого в свою страну, не потеряв при этом прав, обретенных на «исторической родине»).

Юный Израиль сумел в ходе военных действий существенно «подправить» границы, уготованные ему резолюцией ООН. Свежезавоеванные территории не были возвращены после подписания соглашений о прекращении огня; напротив, они были немедленно аннексированы. Следует помнить, что, хотя сионистское руководство и приняло план раздела Палестины, предусматривавший создание еврейского государства[565], оно совсем не случайно даже не упомянуло о его границах в Декларации независимости Израиля. После окончания войны Израиль контролировал уже 78 % подмандатной Палестины (попросту — «западной Эрец Исраэль»)[566]. Однако крупнейшим достижением было не это территориальное приращение, а «исчезновение» подавляющей части арабского населения — чудо, о котором молодое государство, несомненно, мечтало, даже если и не планировало его всерьез.