Кто и куда ведет Россию?

Почти сорок лет назад замечательный лектор четко различал стиль поведения, духовный строй тех, кто стал позже известен как декабристы, и тех, кто на Сенатской площади по разным причинам не оказался. (Всем известно, как важно оказаться в нужном месте в нужное время. И наоборот.) «Если Пушкин мог предложить„пойти к девкам“ и часто ходил, то среди будущих декабристов такое поведение не принималось», – примерно так на протяжении десятилетий помнилась автору данная ситуация.

Пушкин сказал в беседе с Николаем I, что, будь он в Петербурге 14 декабря 1825 г., непременно был бы на площади. Но, как известно, не случилось. Почему? По этому поводу существует масса версий, однако здесь важно подчеркнуть другое. В нашей стране деятель культуры может быть бабником, игроком, пьяницей, даже наркоманом, устраивать иногда скандалы, уходить от налогов и т. д. Главное не это. Деятель культуры не должен путаться у власти под ногами, не должен призывать эту власть свергнуть – и тем более участвовать в попытке такого свержения.

В Интернете в процессе работы над книгой попадалась масса всякого мусора, свидетельствующего об активных интеллектуальных усилиях интернет-пользователей. По некоторым героям проекта «Имя Россия» встречаются подборки их высказываний, афоризмов с краткими комментариями. К ленинской фразе «Химия и контрреволюция не исключают друг друга» кто-то приписал: «ни о чем». Этот кто-то совсем «не в теме»! Летом 1921 г. органы ВЧК раскрыли очередной заговор – «дело Таганцева». «Дело» возникло после знаменитого Кронштадтского мятежа (март 1921 г.), когда советская власть вроде была на волоске от гибели. Группу питерских интеллигентов обвинили в связи с организаторами мятежа. Поэт Н. С. Гумилев обвинялся в недонесении на своих приятелей-офицеров, которые всего лишь поделились с ним планами. Профессоров Петербургского университета правоведа Таганцева и химика Тихвинского считали наиболее опасными заговорщиками. Российская Академия наук обратилась с просьбой о помиловании ученых. На этой просьбе и появилась резолюция председателя СНК РСФСР В. И. Ленина. Гумилева, Таганцева, Тихвинского и группу других «заговорщиков» расстреляли. Через много лет дело было пересмотрено.

А. С. Пушкин в опасных тайных обществах не состоял. Опасных для власти планов не строил. На всякий случай Николай I назначил себя цензором произведений Пушкина. На всякий случай его не выпускали за границу. На всякий же случай за ним приглядывала полиция. Никто не стал отговаривать Дантеса убивать чересчур вспыльчивого Пушкина, которого не составляло большого труда поставить к барьеру. На всякий случай Пушкина похоронили подальше от Петербурга, в Святогорском монастыре, в глубокой тайне. Вроде сам-то он и не очень опасен. Но лучше «наше все» будет светлым образом, чем поводом для беспокойства.

От этого Пушкина и так немало хлопот. «Послание в Сибирь», «Арион» совсем не славят действующую власть.

Изображать Пушкина кем-то вроде советских придворных поэтов могут лишь те, кто никогда не читал «Историю Пугачевского бунта» (1833). В студенческие годы эта книга произвела на автора сильнейшее впечатление – и сценами жестокости пугачевцев, и образом самого Пугачева, и стилем изложения материала. При последующем обращении к этой замечательной работе зрелого Пушкина становилось понятно, что он на сто лет опередил появление первых серьезных работ по истории социальных движений, классовой борьбы, революционного движения в России. В этом произведении поэт и историк соединились. Родился жанр историко-поэтического эпоса. Популярный одно время Габриэль Гарсиа Маркес с его «Ста днями одиночества» (1967) выглядел на фоне Пушкина заурядным эпигоном. Одним из последних произведений в этом жанре, заявленном Пушкиным, можно считать страшный и тяжелый для восприятия художественный фильм «Иди и смотри» режиссера Элема Климова (1985).

Пушкин был не просто оригинален. Он был уникален в своих исторических взглядах. Не будет преувеличением утверждать, что у А. С. Пушкина была собственная концепция истории страны, в которой выразилось глубокое понимание специфики ее развития. «Поймите же и то, что Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою, что история ее требует другой и мысли, другой формулы», – писал А. С. Пушкин в замечаниях на второй том «Истории» М. А. Полевого.

Из всего богатства пушкинской мысли в последние 15–20 лет используется только одно высказывание: «Не приведи Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Говорил ли Пушкин такие слова?

Если обратиться к солидным изданиям «Капитанской дочки», снабженным серьезными комментариями, то можно кое-что прояснить. Сам Пушкин этого не говорил! Приведенная сентенция принадлежит персонажу «Капитанской дочки» Гриневу, не обремененному излишним интеллектом. Эта фраза в принципе вырвана из контекста, в котором она приобретает несколько другой и более интересный смысл (см. текст «Пропущенной главы»).