Кто я?

Обычно во время наших встреч и прогулок с Сашей мы либо молчали, либо он рассказывал что-нибудь из своей жизни или о своей работе: чего он добился, с кем и о чём разговаривал. Иногда разговор и вовсе уходил в совершенно не интересующие меня области мирового экономического кризиса, содержания журнала Forbes, новых моделей сотовых телефонов и прочего. В такие моменты я обычно слушала в пол уха, пропуская основную часть информации мимо себя, и, взяв его под руку, просто шла рядом и была счастлива тем, что у меня есть такая возможность.

52

«Привет, Сашенька! Я тебя сегодня увижу?» – сообщение улетело сразу же. День постепенно катился к вечеру, мой телефон подозрительно молчал.

– Привет, моя хорошая! – в трубке послышался его ровный и спокойный голос. – Сегодня, наверное, не получится. Я буду занят допоздна. Как насчёт завтра?

– Про завтра я ещё ничего не знаю и вообще хочу увидеть тебя сегодня. Допоздна, это до скольки?

– Точно не знаю. Ну, может до часу ночи.

– Хорошо, приезжай, я буду тебя ждать.

– Нет, давай ты ждать меня не будешь, а ляжешь спать, а я приду и буду нежно будить тебя поцелуями.

Я, конечно же, согласилась. Немного побродив по комнате, до меня вдруг дошло, что многие сегодня отмечают день автомобилиста. Тут же взяв в руки телефон, я отправила своему другу сообщение: «День автомобилиста, что ли? Давай ты мне лучше позвонишь, когда освободишься – я оценю твоё состояние». Ответ прилетел почти сразу же: «Это невозможно J».

«Почему?».

«Я имею в виду, что ты догадываешься обо всём. Не даёшь мне даже ветошью прикинуться».

«Прости J».

«Я тебя обожаю!!!».

Чем-то заниматься не особенно хотелось и, собравшись, я пошла прогуляться. Дойдя до магазина и купив что-то из продуктов, я вернулась через парк домой в прекрасном расположении духа. Переодевшись, я вдруг вспомнила, что уже давно хочу навести порядок в своих фотоальбомах, фотографиях и плёнках. Вытащив всё это из коробки, которая до сих пор стояла не разобранной после последнего переезда, я, расположившись поудобнее, стала перелистывать прошлые мгновения.

Уже почти два года, как я полностью остыла к фотографированию. Если раньше мне было интересно таскать всюду с собой фотоаппарат и что-то щёлкать, то теперь я, находя всё большую прелесть в настоящем моменте, стала абсолютно равнодушна к тому, что, пройдя через настоящее, превращалось в прошлое. Листая альбомы, я понимала, что здесь изображены люди, которые уже давно не звонят и не беспокоят меня, да и я как-то о них позабыла; что те места и встречи, которые здесь были представлены в полноцветном формате, по сути, не имели никакой человеческой ценности и свидетельствовали лишь о том, что я очень много своего времени потратила впустую – не живя и ничему не радуясь. Улыбки на лицах, искусственные позы, какие-то случайные цветы и подарки – всё было похоже на мишуру, которая почему-то осталась на ёлке до лета. Мелькавшие перед глазами изображения были так же нелепы, как и воспоминания о них.

В итоге отобрав небольшую стопочку фотографий, я упаковала всё остальное в большой пакет и поставила его около мусорного ведра – завтра надо будет выкинуть.

– Леночка, я освободился. Ты ждёшь меня? – в трубке послышался чуть более громкий, чем обычно, Сашин голос.

– Да, конечно.

На улице было начало ноября. Зайдя в расстёгнутой куртке, мой друг принёс с собой уже начинающий пахнуть зимой, свежий воздух и вместе с ним запах только что выпитого алкоголя. Глаза у него были какие-то воспалённые.

– Хотел с цветами, но… – он повесил на крючок куртку и стал расстёгивать рубашку.

– Передумал?

– Да нет, помешали… – рубашка заняла своё место где-то на гладильной доске, рядом с ней легли брюки.

Я молчала, ожидая продолжения. И далее последовала подробная, я бы даже сказала, слишком подробная история его задержания местным милицейским патрулём и его проверка по всем базам на наличие тёмного прошлого. Оказалось, что таковое имеется, и он числится в национальном розыске. После чего была взятка, и каким-то совершенно детским способом он сумел оттуда уйти. Он не казался испуганным, он просто констатировал факты и с какой-то ненавистью говорил о тех, кто почему-то плохо выполнил свою работу.

Слушая его, я ощущала какую-то театральность происходящего и, как-то сразу потеряв ориентиры, моя душа вдруг увидела перед собой тяжёлую дверь на старых скрипучих петлях и ключ в проржавевшем замке. Повернув его несколько раз и сняв открывшийся замок, она толкнула дверь, и та поддалась.

– Тебе не интересно за что я объявлен в национальный розыск? – он лежал рядом со мной, обняв меня одной рукой.

– Нет.

– Тебе всё равно?

– Да.

Ненадолго опешив, он замолчал. Я, пытаясь разобраться в происходящем, ощутила вдруг потребность задать вопрос:

– И за что?

Он самодовольно ухмыльнулся:

– Вооружённый грабёж. Я был организатором.

Тут я поняла, что больше знать ничего об этом не хочу и, замолчав окончательно, просто лежала и слушала ровный стук его сердца.

Полежав немного, он стал целовать меня. Пытаясь отвечать ему, я коснулась губами его шеи и ощутила соль у себя во рту.