Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды

Он умолкает, как бы замечтавшись. И добавляет для вящей убедительности:

— Триста тысяч адресов!

— Три тысячи марок можно заработать! — Куфальт потрясен. — Ребята, что делается!

— Если разделить на десятерых, за месяц получится по триста марок на брата, — прикидывает Маак. — Слушай, Пациг! — вдруг вырывается у него. — Если бы нам ухватить эту работенку, я бы взял тебя в нашу компанию! И ты перестал бы обзывать солидарность круговой порукой. И заработал бы большие деньги!

— Да нет, ни к чему это, — отмахивается Пациг. — Я вам рассказал про это дело, просто чтобы вы поняли: я не таковский. И чтобы убедились, какие вы сами шляпы, не смекаете, что к чему. Но сам-то я буду и дальше держаться за Яуха, со святошами вроде как надежнее.

— Ну что ж. — Маак явно разочарован. — Каждый своим умом живет. Ладно, когда до дела дойдет, мы тебе отстегнем кое-что, попируешь за наш счет.

— Что ты говоришь?! — притворно всплескивает руками Пациг. — Вы так щедры! А сами названия фирмы не знаете! И пишущих машинок у вас нет! И заказ пока не за вами! Так что лучше пойду домой и поем, а то ваших пиров долго ждать…

И поворачивается, чтобы уйти.

Они его удерживать да уговаривать — как вдруг изменился тон разговора с этим мальчишкой-растратчиком, Теперь они его просят, чуть ли не молят:

— Только адресок скажи, ведь ты тоже парень что надо, только название и адрес. А мы тебе за это сотнягу отвалим.

— Оставьте ее себе, больно уж долго ждать. Название «Зайльман и Лобке», Бармбек, Гамбургерштрассе, 128.

Наконец-то! Уфф! Ну мерзавец паршивый, поизмывался-таки! Получит он свои сто марок, как же, держи карман шире! Ах ты шкет недоделанный, еще издеваться над нами!

8

Ясно одно: действовать надо быстро и держать все в тайне. При этом по-прежнему бодро-весело являться в бюро, — ведь заказ может уплыть, и тогда проклятая контора останется единственным источником их существования. Нужно еще разузнать, на каких условиях можно приобрести пишущие машинки — само собой, в рассрочку, и присмотреть помещение. И в это же время день-деньской сидеть в «Престо» за машинкой!

Куфальт и Маак развили бешеную деятельность, и к вечеру того же памятного дня им удалось вовлечь в дело пять надежных парней, работавших вместе с ними: Енша, Загера, Дойчмаиа, Фассе и Эзера.

После работы все они собрались в мансарде Маака — кто сидит на кровати, кто на подоконнике, кто на единственном стуле, кто взгромоздился на умывальник. Девушку Маака они выставили, заявив:

— Сходи-ка подыши воздухом, Лизхен! Сделай такое одолжение своему милому!

— Да мне еще лучше! — отозвалась она, тряхнув завитыми в кольца кудряшками и весело блеснув темными, как вишни, глазами.

— С каждого по десять пфеннигов. Вот моя доля. Можешь посидеть в кафе, Лизхен.

— Вот еще! В кои-то веки выдался свободный вечерок. Лучше скажите, когда вернуться.

— Ладно, катись! Можешь вообще не возвращаться. Ну, скажем, в двенадцать, — отвечает Маак.

Поначалу их всех ослепляет шанс получить самостоятельную работу и такую кучу денег! Перебивая друг друга, все доказывают себе и другим, что дело у них пойдет, что их семерка вполне справится, что они будут строчить, как пулемет, и не по девять часов, а по двенадцать, а то и по четырнадцать в день, без всяких выходных, и на Лизхен свою целый месяц не взглянешь, а ты, Куфальт, тоже подтянешься, и как будем делить деньги — всем поровну или сдельно, как в «Престо»?

— Но заказ-то пока не у нас!

— Верно, кто пойдет выбивать заказ?

— Куфальт, тебе придется бросить бюро, все равно ведь выгонят!

— Почему это меня выгонят? Уж как-нибудь справлюсь. Мне работа нужна не меньше, чем вам.

Выяснилось, что никто из их семерки не склонен выпустить синицу из рук ради журавля в небе.

— Значит, придется найти кого-то, кто пойдет на фирму вместо нас.

— Но такого, кто выглядит как порядочный.

— Ясно и понятно, чтобы не смахивал на урку.

— И чтобы разговаривал как образованный.

— И одет с иголочки.

— Ну, кто такого знает?

Никто.

— А фирма ведь может навести о нем справки!

— Верно. Что же делать?

Вот оно как сложно, оказывается.

С ума сойти: вот они тут сидят, все семеро, и не могут придумать, кого бы попросить раз-другой сходить за них на фирму, кого-нибудь из чистой публики, из другого мира, из порядочных.

Нет, не могут.

Безработных хватает, бывших заключенных — тоже. Да разве таким поручишь?

— А если попробовать провернуть все по телефону?

— Не выйдет! Они же должны вручить нам почтовые марки, конверты и рекламные проспекты, значит, должны хоть кого-то в глаза увидеть, так?

Предложения сыплются со всех сторон, одно нелепее другого.

— Бред! Знаю я твоего зятя! Он уже начинает заикаться, когда на него собака тявкнет!

— Отше? Да на нем сроду целых штанов не было! Такого прямиком в участок отправят.

Наконец все выдохлись и теперь молча сидят, поглядывая друг на друга. Потом Енш тяжело поднимается со своего места и говорит:

— Пошли по домам, ребята. Ничего у нас не выйдет. Так и будем строчить адреса для Яуха и жирного пастора по пять марок за тысячу. Пять марок этой парочке, пять — всем остальным. Поровну, ничего не скажешь.