Кто кого

В раздевалке я нашла Савичева, Ставрогина, массажиста Дементьева, известного мне под прозвищем Демяша, и Климова. Последний расхаживал по раздевалке в одних плавках, очевидно, приходя в себя после массажа Демяши, и о чем-то оживленно вещал, потрясая в воздухе указательным пальцем. При моем появлении он на секунду запнулся, очевидно, усомнившись в пристойности своего наряда.

Впрочем, скромностью Валера не отличался никогда, и на сей раз он поддержал свое реноме, потому что через секунду выставил напоказ свою, надо признать, весьма атлетичную, мускулатуру и, гордо выпятив грудь, заорал:

— Ба, а вот и Таня пришла! Ну как я тебе после Демяшиного бряк-жмяк-хлоп? Он и уродца к жизни… ы-ы-ы… Может, попробуешь?

— Что за эйфория? — серьезно спросила я. — Если бы не знала, что сегодня матч, подумала бы, что ты уже надрался.

— Ладно, — сказал Савичев, — Валерка, хорош паясничать! Лучше одевайся и иди на лед.

— А ты?

— Я тоже выйду, все-таки уже двое суток коньки не надевал, соскучился, — ответил Савичев.

Он повернулся к Дементьеву:

— Таня, ты, кажется, с ним уже знакома?

Так вот, он и будет руководить операцией.

Кроме Александра Иваныча, конечно.

— Он? — с сомнением произнесла я. — Это который «чтобы быть мужчиной в теле, ешь пельмени и тефтели»?

Демяша ухмыльнулся одним краем рта, не отрывая рук от спины Ставрогина, которую он яростно месил.

— Где щи, там и нас ищи, — гнусаво пробормотал он в нос.

— Тому, что предстоит сделать, он соответствует полностью, — сказал Климов, облачаясь в хоккейные доспехи. — Ты когда-нибудь видела людей, которые пальцами гвозди гнут и ударом кулака пробивают двенадцатимиллиметровую фанеру?

— О господи, — произнесла я, косясь на довольно-таки нескладного человечка с непомерно длинными руками, — это тоже он?

— Это самый сильный человек, которого я когда-либо видел, — продолжал Климов, — с ним пойдет Слава Ставрогин. В сегодняшнем матче он не заявлен в связи с легкой травмой, но посчитаться за Макса Смолинцева еще как может.

— Да он еще почти мальчик, — возразила я, глядя на юное лицо Ставрогина, выглядывавшее из-под нескладной туши Демяши.

— Мальчик! — иронично произнес Савичев. — Хорош мальчик, который жмет от груди сто сорок и КМС по боксу!

— Кандидат в мастера спорта? — переспросила я. — Ну, это здорово. Еще кто?

— Я не пойду, — с огорчением произнес Климов. — Я должен играть. Хотя, если успею… — многозначительно добавил он.

— Еще кто? — повторила я.

— Будет Суворов, то есть Александр Иванович, конечно, с ним его телохранитель Симонов Дима. Черный пояс по карате и все такое.

— Это все?

— И последний — Красницкий Саша, наш основной вратарь, но сегодня он в запасе. Он близкий друг Смолинцева, да и с нами очень короток, — произнес Климов. — Вес сто десять, движется как балерина, реакция как у Брюса Ли в лучшие годы, ворох достоинств и в придачу — любитель так называемого русского стиля борьбы. Я, честно говоря, между этим стилем и мордобоем большой разницы не вижу, но Саше этого не говорю, особенно с тех пор, когда в Казани он подрался с их хоккеистами в раздевалке и троих пришлось госпитализировать.

— Ясно, — сказала я, — в общем, великолепная пятерка и вратарь.

— Великолепная четверка и вратарь, — поправил Климов, — неизвестно, пойду ли на охоту я. Если да, то пятерка.

— На охоту? — Я не смогла сдержать улыбки. — А зачем эта ваша самодеятельность? Не проще ли взять ОМОН — без огласки, естественно? Не думаю, что Александру Ивановичу составило бы труда организовать это мероприятие.

— Да ну тебя! — возмутился Климов. — Скажешь тоже! ОМОН мы по другому адресу пустим, все официально.

В этот момент дверь отворилась и вошел Суворов-старший, затем Суворов-младший, а за ними с фотоаппаратом семенил Антон Анатольевич Мякшев и что-то восторженно квакал.

— Воронина пригласили в прокуратуру и задали несколько вопросов, — с ходу начал президент ХК «Кристалл», не замечая присутствия назойливого журналиста.

— Та-а-ак, — зловеще процедил Климов, весьма нелюбезно глядя на сующего нос не в свои дела представителя прессы, — а ну пошел вон отсюда!

— Кто? — насторожился Александр Иваныч, оглядываясь по сторонам. — А, Мякшев.

Ладно, Валера, пусть остается, если хочет. Но если ты, братец, — повернулся он к Мякшеву, — позволишь себе распускать язык, сорву башку с плеч и пришью к заднице.

— Только обещаете, — отпарировал Мякшев внезапно ясным и четким голосом. Я удивленно посмотрела на него.

— Я нормально говорю так, как вы меня слышали раньше, — успокоил он меня, заметив мой пристальный взгляд, — сейчас я только притворяюсь. По этому поводу есть анекдот…

— Да хватит болтать! — прервал его Климов, но Александр Иваныч благодушно махнул рукой:

— Пусть расскажет, еще есть время.

— В общем, анекдот, — влез Мякшев. — Королева говорит придворному актеру: «Люби меня, как Ромео любил Джульетту». Ну, он ее хлоп — три раза!

На следующий день она говорит: «Ну че, теперь люби меня, как этот… Отелло Дездемону».

Ну, он ее пять раз отжучил, значит. Неплохо…