Кто мы?

Школы были средоточием усилий предвоенной Америки (на сей раз имеется в виду Первая мировая война) по американизации иммигрантов из стран Южной и Восточной Европы. «Прогрессисты верили в образование, — писал Джоэл М. Ройтман. — Они использовали образование как основу ассимиляции (американизации) миллионов людей, прибывавших в Соединенные Штаты с 1890 по 1924 год». Школам рекомендовали организовывать дополнительные занятия для иммигрантов — занятия по изучению английского языка и по усвоению американских традиций. Одно из ведущих общественных движений той поры, Североамериканская правовая лига, опубликовала в 1913 году план по образованию иммигрантов. Лигу поддержало Федеральное бюро образования, в 1919 году объявившее о превращении школ из мест, где в дневное время обучаются дети, в общественные центры с вечерними программами по американизации для взрослых. В 1921-1922 годах от 750 до 1000 организаций занимались реализацией «специальных школьных программ для иммигрантов». В период с 1915 по 1922 год занятия посетили свыше миллиона иммигрантов (впрочем, далеко не все прослушали курсы полностью). В первые десятилетия двадцатого века, как заметил один ученый, учителя «пытались внушить детям иммигрантов ощущение американской национальной идентичности. Преподавание литературы и

215

других гуманитарных наук строилось на привлечении внимания к политической истории страны и ее институтов, детям демонстрировали иконографическую галерею портретов тех, чьи деяния стали образцами проявления национального характера». По всей стране школьная система испытывала непрерывное воздействие реформаторов, «от Хораса Манна до Джона Дьюи, рассматривавших образование как инструмент по созданию монолитного общества из множества фрагментов, порожденных иммиграцией и ее социальными последствиями»207.

Поздние стадии американизации обычно критикуют за приложение чрезмерного давления к иммигрантам и превращение общественных организаций в националистические и антииммигрантские (что стало одной из причин резкого снижения иммиграции в 1924 году). Критика справедлива, но тем не менее без этих обществ, начала которых восходят к 1890-м годам, спад иммиграции почти наверняка случился бы гораздо раньше. Американизация сделала Америку приемлемой для иммигрантов. Успех американизации в полной мере проявился тогда, когда бывшие иммигранты и их дети взяли в руки оружие и пошли сражаться за свою новую родину.

МИРОВЫЕ ВОЙНЫ

Первая мировая война вызвала прилив патриотизма и усилила значимость национальной идентичности по сравнению с остальными. Однако своего максимума эта значимость достигла в годы Второй мировой войны, когда все расовые, этнические и профессиональные идентичности подчинились национальной. Хотя отдельные негритянские организации и союзы не поддержали вступление Америки в войну,

216

нападение японцев на Перл-Харбор «заставило американцев хотя бы на время отвлечься от расовых и профессиональных интересов и продемонстрировать общенациональную идентичность»208. Американцы японского происхождения, выказывая лояльность новой родине, отправились на приписные пункты, чтобы завербоваться в действующую армию — самый национальный из всех национальных институтов. Мобилизация свыше 10 000 000 человек стала объединяющим опытом, «который создал или заново укрепил совместные ценности и традиции»209.

Вторая мировая война, как мы видели, усилила значимость идеологического элемента американской идентичности и вымостила дорогу к исчезновению расовых и этнических определений этой идентичности. Война, как писал Филип Глисон, «укрепила национальное единство и ощущение принадлежности к одной и той же нации». У американцев появилась общая цель, общие заботы и тяготы, пускай даже распределялись они не одинаково; как часто бывает во время больших войн, экономическое неравенство в обществе сошло на нет. Вторая мировая стала «величайшим совместным опытом», который сформировал «представление американцев о национальной идентичности на поколения вперед»210. Самоидентификация американцев со страной достигла в ходе этой войны исторического максимума.

Следует отметить, что подобный опыт обрели не только американцы. Германский национализм, к великому сожалению самих немцев, также достиг пика, сравнимого разве что с национализмом французов в период революционных войн. Русские вспоминают войну как время грандиозных национальных свершений и тесного единения. Когда в середине 1970-х годов Хедрик Смит спросил у русских, какой период в

217