Кто мы?

Раса также может выступать в качестве политического конструкта. Правительства классифицируют своих граждан по категориям и распределяют права, обязанности и льготы в этих категориях на основе расовых признаков. На протяжении большей части своей истории правительства Южноафриканской республики и Соединенных Штатов Америки дифференцировали граждан по расовым признакам: в ЮАР насчитывались четыре расовые категории, в США — от трех до пятнадцати. Ныне Южная Африка отказалась от этой практике, а США требуют от людей самоотождествления с разработанным в правительстве перечнем рас. Как в ЮАР, так и в США расовые категории служили основой легальной, государственной дискриминации по расовому признаку; в США эти категории сохранили свою политическую значимость до сегодняшних дней.

В начале двадцать первого столетия осознание расовой принадлежности и расовой идентичности в Америке представляют собой процесс, развивающийся в трех направлениях. Во-первых, различия в социоэкономическом статусе и достатке среди людей разных рас остаются практически неизменными, хотя и выказывают в некоторых местностях тенденцию к сглаживанию. С этой точки зрения Америка — по-прежнему расово разделенное общество. Во-вторых, «совмещение» расовых характеристик, пусть и мед-

474

482

ней политике, едва ли не единственного такового в администрации президента Буша. В сравнении с другими «признаками» Колина Пауэлла цвет его кожи не имеет ни малейшего значения. В 1982 году, когда Брайант Гамбел стал первым чернокожим диктором на одном из крупнейших телеканалов, цвет его кожи играл немаловажную роль. Десятилетия спустя телеэфир заполнили дикторы, комментаторы, репортеры всех рас и всех цветов кожи; кто теперь обращает внимание на разрез глаз и форму черепа? Через полстолетия после Джеки Робинсона американцы, видя перед собой мультирасовую бейсбольную команду, интересуются исключительно результатом игры, а никак не расовой принадлежностью игроков.

Если нынешний тренд сохранится, рано или поздно стремление правительства классифицировать граждан по расовой принадлежности окажется, как выразились Джоэль Перлман и Роджер Уолдингер, «делом давно минувших дней»514. Когда это случится, исчезновение из анкет пунктов о расовой принадлежности ознаменует собой существенный шаг в направлении всеохватывающей, общенациональной американской идентичности. В настоящее время расовая компонента остается по-прежнему значимой, однако все больше и больше утрачивает свое значение в различных сферах жизни для большинства американцев — исключая тех, кто рассматривает снижение значимости расовой принадлежности как угрозу положению белых в Америке.

БЕЛЫЙ НАТИВИЗМ

В 1993 году в «Ньюсуик» Дэвид Гейтс опубликовал рецензию на фильм «С меня хватит», в котором Майкл Дуглас исполнял роль белого отставника, бывшего

483

сотрудника оборонного предприятия, подвергавшегося бесчисленным унижениям и оскорблениям в мультиэтническом, мультирасовом и мультикультурном сообществе. Тревоги и заботы героя Дугласа суть, по мнению Гейтса, «квинтэссенция страданий современного белого человека. С самого начала фильм противопоставляет Дугласа — типичного неудачника-одиночку в белой рубашке, галстуке, в очках и с короткой стрижкой — цветной Америке. Это карикатурное представление осаждаемого социумом белого мужчины в мультикультурной Америке»515.

Насколько образ, созданный Дугласом на экране, карикатурен? Прислушаемся к комментариям видного социолога, сделанным семью годами ранее по поводу голосования в Юридическом комитете палаты представителей относительно объявления импичмента президенту Клинтону. «На стороне республиканцев, голосовавших "за", были исключительно белые англосаксы-протестанты, почти все — южане и все, кроме одного, — мужчины. На стороне демократов, голосовавших "против", были католики, евреи, черные, женщины, гомосексуалисты — и лишь один южанин-англосакс. В подобном распределении голосов нетрудно увидеть бунт белых англосаксов против преуменьшения их роли в современных Соединенных Штатах»516.

Нетрудно увидеть не только сам бунт, но и его предпосылки. Было бы, пожалуй, поистине удивительно, когда бы глобальные демографические перемены, случившиеся в Америке, не породили ответную реакцию. Одним из потенциальных проявлений этой реакции должны были стать общественные движения, объединившие в своих рядах преимущественно (но не исключительно) белых мужчин, представителей пролетариата и среднего класса, которые протестовали бы против происходящих перемен и активно возражали про-

484

493

группы единомышленников, оказывающие определенное влияние на политическую систему». Все эти факторы «способствуют самоидентификации белых и возникновению белого нативизма, который станет логичной стадией развития американской идентичности». В результате, заключает Суэйн, Америка «все ближе подходит к границе, за которой начинаются межрасовые конфликты, не имеющие прецедентов в нашей истории»523.