Кто мы такие? Гены, наше тело, общество

Хороший общий обзор темы есть в книге: Moore J., Parasites and the Behavior of Animals (Cambridge: Oxford University Press, 2002).

Потрясающее исследование токсоплазмы: Berdoy M., Webster J., Macdonald D., “Fatal attraction in rats infected with Toxoplasma gondii,” Proceedings of the Royal Society of London, B 267 (2000): 1591.

Клещи, разъезжающие на муравьях, острицы, чешущиеся грызуны и крабы, зараженные раками, – все они обсуждаются в книге: Moor J., Parasites and the Behavior of Animals.

Многие главы этой книги отражают мои страстные преходящие увлечения – на пару месяцев меня захватывает какая-то тема, я все время о ней читаю, довожу жену до ручки бесконечными монологами. В какой-то момент я что-нибудь по этой теме пишу, выбрасываю ее из головы и освобождаюсь для новой одержимости. Эта глава тоже начиналась так. Но потрясающая статья о воздействии токсоплазмы на поведение продолжает занимать меня настолько, что я нанял блестящего молодого ученого, доктора Аджая Виаса, который будет в моей лаборатории пытаться выяснить, что же все-таки делает токсоплазма с мозгом грызунов. Оставайтесь с нами.

Преступления в детской

Дженнифер Буш, похоже, катастрофически не везло со здоровьем. Девочка болела с младенчества – тяжелые сочетанные поражения упорно сопротивлялись лечению, калеча ее пищеварительную систему и мочевыводящие пути. Иммунитет, видимо, тоже был нарушен – несмотря на нормальное число белых кровяных телец, в кишечнике и мочевом пузыре не раз обнаруживались бактериальные инфекции. К девяти годам Дженнифер госпитализировали более двухсот раз, она перенесла сорок операций, в частности удаление желчного пузыря, аппендикса и части кишечника. И никак не выздоравливала. Ее страдания долго оставались загадкой – которую в итоге разрешили не врачи, а полиция.

Чтобы хотя бы приблизительно понять, что же случилось с Дженнифер Буш, нужно задаться непростым вопросом: что допустимо делать с ребенком? Кому принадлежит ребенок? И должен ли ребенок кому-то принадлежать?

Эти вопросы были одной из главных причин, по которым многие мои друзья в подростковом возрасте утратили религиозную веру. Мы изумлялись несправедливости истории Исхода. «А как же лошади? – спрашивали мы. – Почему они должны были утонуть в Красном море? А как же солдаты, которые утонули? Спорим, им никто не предлагал выбора».

Но больше всего вера расшатывается, когда доходит до: а как же убийство первенцев – малышей-то за что в это втянули? Учителя воскресной школы добросовестно разъясняли нам, что на самом деле все было сложнее, чем кажется. Понимаете, фараон был не просто человек. Это была борьба за власть между Яхве, богом израильтян, и Фараоном, богом египтян, и все средства были хороши. Десять казней стали лишь орудием убийства семьи этого всеобщего крестного отца.

Идея, что ребенку вредили, чтобы наказать или проверить его родителя, не то объяснение, которое устроило бы большинство людей. Если бы в наше время Авраам пригрозил перерезать горло Исааку, чтобы кое-что выяснить со своим богом, к нему, скорее всего, нагрянули бы сотрудники опеки. Тем не менее большинство людей считает детей частичным продолжением взрослых, и они правы. Родители нужны детям, чтобы принимать важные решения о здоровье, питании и образовании, иначе они бы проводили все детство, питаясь пончиками и пялясь в телевизор. Но до каких пределов уместен надзор? Можно ли считать ребенка всего лишь продолжением его родителей, школьной системы, племени, государства?

Эти вопросы породили довольно категоричные мнения: некоторые из них напоминают ужастики. На одном полюсе – люди, которые считают, что у взрослых нет права вообще что-либо навязывать детям. Академическая версия излагается в работах Томаса Саса, одного из самых упорных зануд психиатрии, который на протяжении всей своей карьеры оспаривал и подкапывался под всевозможные свято чтимые убеждения. Он объявил душевные заболевания мифом, системой ярлыков, которая позволяет власть имущим обезвреживать возмутителей спокойствия. Он утверждал, что психиатрия может использоваться только с согласия пациента, называл принудительное психиатрическое лечение изнасилованием и считал, что ребенок не может выступать на равных со взрослым психиатром, а следовательно, детская психиатрия незаконна.