Кто на свете всех темнее

— Я к тому тебе это рассказываю, чтоб ты понимала, почему я не парюсь насчет остального. На свете происходило и происходит столько жестокости, что портить себе нервы из-за какого-то банального убийства я смысла не вижу. Просто представь уровень страданий этого несчастного чувака, распятого на колесе, и ты поймешь, что мы живем в век повальной невинности. По крайней мере, цивилизация, созданная белыми людьми, подобное осуждает. Это тебе не шариат, который сулит отрезание носа непокорной жене, которой двенадцать лет. И не Африка, где негры соревнуются, кто из них самый жестокий сукин сын. Ты понимаешь, о чем я тебе толкую?

— Наверное, да… Всегда есть кто-то, кому хуже.

— Именно. — Я растягиваюсь на диване, всем своим видом давая Вальке понять, что аудиенция закончена. — Всегда был и есть некто, по отношению к кому была применена ужасная, с нашей точки зрения, жестокость, и даже вот в эту самую минуту какого-то бедолагу сжигают, надев на него покрышки и облив бензином — распространенная казнь у латиноамериканских наркокартелей. Вот в эту самую минуту он горит, думая лишь о том, что смерть отчего-то все не идет. И ты ничего не можешь сделать, ничем не можешь помочь — и по сравнению с ним тебе очешуенно. Давай спать, Валь, завтра на работу.

Валька вздохнула и поплелась на кухню. Она так и не избавилась от привычки перекусывать перед сном, но это уже именно привычка, а не потребность, и она постепенно сойдет на нет, если занять ее чем-то и отвлечь от желудка. Конечно, мне все равно, что с ней будет, — но если я поселилась здесь, нужно поддерживать порядок во всем, а это значит, что Вальке придется отвыкать жрать что попало, тем более на ночь, желудок тоже порядок любит.

Дом вздрогнул, посуда привычно зазвенела — за окном мелькают освещенные окна пассажирских вагонов. Люди находятся буквально между небом и землей, потому что дорога вне пространства, и люди, сидящие в поезде, словно вне законов общества и физики. Они знакомятся, что-то друг другу рассказывают, вместе пьют чай — а потом снова возвращаются на свои места в игре, но встретились они не случайно.

На свете вообще нет ничего случайного.

Вот я тоже не случайно родилась в семье, где папаша оказался психопатом, а мать — глупой коровой. Видимо, я должна чему-то научиться, и если это выживание, то я этому уже научилась, но кажется мне, что не все так просто с моей задачей в этой игре. И если я пойму, что еще должна извлечь из всей этой суеты, то в следующей жизни, возможно, мне удастся родиться котом.

Кошкой не хочу, у кошек, я думаю, возня с котятами отбивает все удовольствие от жизни.

Я всегда знала, что хорошая жизнь для меня закончится — просто не предполагала, что мать продаст нашу старую квартиру. Жалеть там не о чем, конечно, — а все ж время, которое я провела фактически на улице, не способствует моему человеколюбию.

Это реально оказалось страшно.

Сначала я сняла квартиру — не слишком шикарную, у меня с собой было не очень много денег, но я продала смартфон и одно кольцо, купила кое-какие вещи и простенький телефон и несколько дней жила на съемной квартире, изнывая от скуки: телевизор я смотреть не привыкла, Интернета не было, а на звонки я не отвечала. Мой новый кнопочный телефон голосил не умолкая, но я реально не хотела ни с кем контактировать. Квартирка была маленькая, грязная, и я развлекалась тем, что отмывала ее. В шкафу оказались чьи-то старые вещи, судя по фасонам, их купили в семидесятых годах прошлого века — видимо, квартиру просто сдали как есть после смерти хозяйки. Я с интересом изучала странного кроя платья, представляя, как же их можно надевать, — но люди носили и более странные вещи, удивляться нечему. Главное же — я была в той квартире одна, ощущала себя защищенной, несмотря на писк телефона. Номера были незнакомые, и я не хотела отвечать.

Это было глупо, ведь возможно, что меня искали потенциальные клиенты, но я была в ярости.

А через три дня в квартиру позвонили, и в глазке я увидела двух крепких парней, одного из них я узнала, он работал на Бурковского. Не иначе, вычислили меня по сигналу сотового. Они еще немного позвонили, потоптались под дверью, о чем-то тихо переговариваясь, а потом ушли, но я знала, что они вернутся и нужно сваливать.

Конечно же, они обретались недалеко от дома — ждали.