Кто нашел, берет себе

Ротстайн позволил отвести себя к маленькой гостиной — слева мистер Синий, справа мистер Желтый. В кабинете продолжался обыск. Еще мгновение — и мистер Красный отворит шкаф, отодвинет два пиджака и три свитера и увидит сейф. Это неизбежно.

Ну и пусть. Если оставят записные книжки. А зачем им их забирать? Таким ворюгам нужны только деньги. Они, наверное, и не читают ничего, сложнее письма в «Пентхаусе».

Только мужчина в Желтой маске вызвал сомнения. Этот говорил, как образованный.

В гостиной все лампы горели, жалюзи опущены не были. Бдительные соседи могли бы заинтересоваться, что это там происходит в доме старого писателя… Если бы у него были соседи. Ближайшие жили за две мили, возле автострады. У него не было ни друзей, ни посетителей. Случайные торговцы выпроваживались за дверь. Ротстайн был такой себе старый чудак. Писатель в прошлом. Отшельник. Он платил налоги, и никто о нем не вспоминал.

Синий и Желтый подвели его к креслу перед телевизором, который почти никогда не включали, и когда он не сел сразу, мистер Синий толчком посадил его.

— Спокойно! — резко воскликнул Желтый, и Синий немного отступил, что-то недовольно бормоча. Разумеется, главным был мистер Желтый. Мистер Желтый был собакой-вожаком в упряжке.

Он склонился над Ротстайном, опираясь руками на колени вельветовых брюк. — Может, налить чего-нибудь, чтобы успокоился?

— Если вы о спиртном, я бросил двадцать лет назад. Врач приказал.

— Молодец. На собрания ходишь?

— Я не был алкоголиком, — раздраженно ответил Ротстайн. Какая глупость — раздражаться в такой ситуации… Или нет? Кто знает, как следует вести себя, когда тебя посреди ночи выдергивают из постели люди в разноцветных лыжных масках? В голове мелькнуло, как бы сам он выписал такую сцену, но ничего в голову не пришло. Он не описывал таких сцен. «Люди почему-то считают, что любой белый писатель-мужчина в двадцятом веке должен непременно быть алкоголиком».

— Хорошо, хорошо, — мистер Желтый будто успокаивал сердитого ребенка. — Воды?

— Нет, спасибо. Я хочу, чтобы вы трое ушли, поэтому скажу откровенно. — Тут он подумал, известно ли мистеру Желтому главное правило беседы между людьми: когда кто-то заявляет, что будет говорить откровенно, в большинстве случаев собирается врать быстрее, чем лошадь идет рысью. — Мой кошелек на комоде в спальне. В нем чуть больше восьмидесяти долларов. Еще на каминной полке керамический чайник…

Он показал. Мистер Синий пошел посмотреть, но мистер Желтый не шелохнулся. Мистер Желтый продолжал рассматривать Ротстайна, глаза за маской казались почти веселыми. «Не сработало», — подумал Ротстайн, но от своего не отступался. Теперь, проснувшись окончательно, он был не только напуган, но и зол, хотя хорошо понимал, что этого лучше не показывать.

— Там я держу деньги на домашнее хозяйство. Пятьдесят-шестьдесят долларов. Это все, что есть в доме. Берите и идите.

— Ебаный лжец, — отозвался мистер Синий. — У тебя есть гораздо больше, парень, и мы это знаем, поверь мне.

Здесь, словно это был спектакль и пришло время для его реплики, мистер Красный закричал из кабинета:

— Бинго! Нашел сейф! Здоровенный!

Ротстайн знал, что человек в красной маске найдет его, и все равно у него упало сердце. С его стороны было глупо хранить деньги наличными, и делал он это из-за нелюбви к кредитным карточкам, чекам, акциям, трансферным документам — ко всем тем соблазнительным цепям, которые приковывают людей к колоссальной и разрушительной американской кредитно-расходной машине. Но наличность может стать его спасением. Наличные можно заменить. Записные книжки, всего их более ста пятидесяти, — нет.

— Комбинацию. — Мистер Синий, не снимая перчаток, щелкнул пальцами. — Называй.

Ротстайн был до того сердит, что мог и отказаться, — если верить Иоланде, сердиться для него было естественно («Даже, наверное, в колыбели»), — но он устал и был напуган. Если отказаться говорить, они все равно выбьют из него комбинацию. У него даже может случиться очередной сердечный приступ, и это его наверняка убьет.

— Если я назову комбинацию, вы заберете деньги и уйдете?

— Мистер Ротстайн, — произнес мистер Желтый с добротой в голосе, которая казалась искренней и от того гротескной), — в вашей ситуации не советую торговаться. Фредди, тащи мешки.

Ротстайн почувствовал легкое дыхание прохладного воздуха, когда мистер Синий, он же Фредди, вышел через дверь кухни. Мистер Желтый тем временем снова начал улыбаться. Ротстайну эта улыбка уже казалась отвратительной. Эти красные губы.

— Ну же, гений… Выкладывай. Быстрее начнем, быстрее закончим.

Ротстайн вздохнул и по памяти назвал комбинацию от «Гардолла» в шкафу кабинета. «Три налево два оборота, тридцать один направо два оборота, восемнадцать налево один оборот, девяносто девять направо один оборот и обратно на ноль».

Губы за желтой маской растянулись шире, открыв зубы.

— Я мог бы догадаться. Это дата твоего рождения.