Кто натравил Гитлера на СССР. Подстрекатели «Барбароссы»

Самым скверным в создавшемся положении было именно то, что наиболее радикальный и единственно успешный способ склонить Главного Врага, Великобританию, к миру военным путем был практически невозможен. То есть фронтов (сухопутных и морских) против Англии можно было понаоткрывать по всему миру; с этим проблем как раз таки не было вообще. Проблема была в другом – все эти фронты были бы второстепенными и малозначительными; они не вели к окончательной военной победе над врагом. И, более того, с каждым открытым фронтом возможности нанести решительное поражение противнику будут только уменьшаться . Ведь какая, в самом деле, разница, сколько английских танков сожжет в следующем году Роммель в ливийской пустыне? Лондон ему все равно будет не взять, захватить в плен короля и Черчилля не удастся. А танков англичане наделают новых (или прикупят у американцев) – лучшего качества и в большем количестве.

Посему «окончательное решение британского вопроса» не могло быть достигнуто без того, чтобы уничтожить (или довести до полного истощения) дислоцирующиеся на Острове КВВС и уничтожить (или загнать за Оркнейские острова) базирующийся на британские порты Королевский флот.

И лишь радикальное решение этих двух задач, с последующей высадкой немецких танковых корпусов на Британские острова, вело бы Германию к достижению хотя и ключевой, но, опять же, промежуточной (буде на то воля британского кабинета) цели – оккупации Англии силами вермахта.

Победа над Главным Врагом, ввиду всего вышеуказанного, становилась если не совсем уж несбыточной, то труднодостижимой – во всяком случае. И, опять же, даже захватив Лондон и взяв в плен короля, немцы могут не достичь конечного результата – Черчилль вполне может перебраться в Канаду и оттуда продолжать вести войну. И уж тогда-то принудить его к капитуляции будет вообще в принципе невозможно!

Военный выход из этой ситуации мог быть посему возможен лишь весьма гипотетически. Гитлер его не отбрасывал в сторону, но особой ставки не него не делал – из-за отсутствия ясно видимой перспективы и реальных военных возможностей рейха, главным образом.

*

Политический выход для Германии из этого тупика мог быть лишь один. А именно – заключение мира с Великобританией, НА ЛЮБЫХ УСЛОВИЯХ, вплоть до признания английских сфер влияния в Европе – к тому времени уже почти полностью немецкой.

Попытки установить мир с англо-французами Гитлер предпринимал много раз – об этом сегодня хорошо известно из открытых к свободному доступу документов архивов. Уже через неделю после начала Польской кампании он принимает решение слегка обуздать рвение своих подводников – за первую неделю боевых действий они потопили 11 английских судов общим водоизмещением 64 595 тонн (что составляло почти половину тоннажа судов, потопленных немцами за неделю подводной войны в самый ее разгар – в апреле 1917 года, когда Англия была поставлена на грань катастрофы). После этого английские потери пошли на убыль: 51 561 тонна – за вторую неделю, 12 750 тонн – за третью неделю и только 4646 тонн – за четвертую. 7 сентября адмирал Редер имел продолжительную беседу с Гитлером, который посоветовал флоту замедлить темпы. Франция проявила «политическую и военную сдержанность», англичане «колебались». Учитывая такую обстановку, фюрер решил (а Редер принял к исполнению), что подводные лодки, бороздящие воды Атлантики, будут щадить все, без исключения, пассажирские суда и воздерживаться от нападения на французские суда, что «карманный линкор» «Дейчланд» в Северной Атлантике и «Граф Шпее» в Южной Атлантике должны вернуться на некоторое время на свои базы. Как отметил Редер в своем дневнике, общая политика в данный момент сводится к проявлению «сдержанности, пока не прояснится политическая ситуация на Западе, на что уйдет около недели».

19 сентября (еще не завершена польская кампания!) Гитлер в Гильдхалле в Данциге произносит речь, в которой впервые говорит о мире. « У меня нет никаких военных целей против Англии и Франции, – заявил он. – Мои симпатии на стороне французского солдата. Он не знает, за что сражается» . А затем он призвал всемогущего, благословившего немецкое оружие, «ниспослать другим народам понимание того, насколько бесполезной будет эта война… и натолкнуть их на размышление о мирном благоденствии».