Кто не боится молний

— Господи! Неужто правду говоришь?

— А чего мне врать? Закройся, говорю тебе, и ступай домой. Жалко мне, если тебя убьют, я с твоим мальцом вместе работал, хороший был хлопец.

Она вздохнула, внимательно поглядела на Фомичева:

— А сам что же? Смотреть будешь на немца?

— Что я могу сделать? Пристрелят как собаку. Предупредил тебя, ты и ступай.

Она прошла вперед, потом остановилась и с мольбой заглянула в глаза Фомичеву:

— А того, что в лесу партизанит, не встречал?

Фомичев отрицательно покачал головой, отвернулся, ступил на боковую дорожку и пошел не оглядываясь.

2

Какая-то внезапно нахлынувшая сила подхватила Ульяну, легко понесла по улице. Будто прорвалось из души все, что она так усердно и давно подавляла в себе, старалась удержать, усмирить, теперь бурно хлынуло на волю.

Первым завидела дом Лизки Скворцовой, напрямик зашагала во двор. С Лизкой они еще в молодости дружили, вместе с парнями гуляли, ходили в клуб на танцы. В одну осень выходили замуж и десяток годов сообща работали на молочнотоварной ферме. Совсем недавно, перед войной, летом сорокового года, ездили в Москву на Сельскохозяйственную выставку, получили медали за коров-рекордисток.

До войны в колхозе была хорошая молочнотоварная ферма, а как стал подходить немец, люди разобрали колхозных коров по домам, чтобы спасти и сохранить общественное стадо. Помнится, как доярка Лизка раздавала коров женщинам и всем строго наказывала беречь их, как самое дорогое добро. Отчаянная, смелая баба была эта Лизка, не боялась ни бога, ни черта.

Ульяна постучала в окно, приникла лицом к стеклу:

— Выдь на минутку, Лизавета.

Всполошенная Лизка выскочила в сени, тихим шепотом запричитала:

— Не торчи ты на улице, иди сюда. Чего тебе?

Ульяна переступила порог, притворила за собой скрипучие двери, в полутьме наклонилась к лицу Елизаветы:

— Слышь, подружка, дело есть. Скоро наши придут, а немцы драпать собираются. Завтра будут сгонять всю скотину, к себе на неметчину увезти хотят. И чтобы такого не было, мы этой ночью должны угнать всех коров в лес, в Волчьем овраге спрячем. Помнишь дорогу?

Лизка испуганно замотала головой:

— А если узнают?

— Бог не выдаст, свинья не съест, — строго сказала Ульяна. — Сама гони и всем людям на твоей улице скажи. Поняла?

— Не сомневайся, Ульяна. Все сделаем, как же иначе. Не сомневайся.

— Бывай здорова, подружка, а я побегу на другой порядок, по хатам, — сказала Ульяна. — До вечера всех обойду.

Не чувствуя ни страха, ни усталости, она ходила со двора на двор, шепталась с бабами и к наступлению темноты оповестила всю деревню...

На следующий день с утра горластые люди с автоматами и плетками появились на улицах, останавливались возле каждого двора, громко кричали:

— Эй, хозяйка, выгоняй корову!

Хозяйки открывали сараи, показывали пустые стойла.

— Нет у меня коровы, давно подохла без корма.

Сколько ни шарили по дворам реквизиторы чужого добра, никакой поживы не находили. Со всей деревни согнали пять-шесть захудалых коровенок, взяли у тех, кто побоялся или не захотел спрятать свою скотину. Добрая же сотня колхозных племенных коров была угнана женщинами в лес и надежно спрятана в глубоком Волчьем овраге, закрытом со всех сторон густыми зарослями орешника.

Целый день женщины не выходили из оврага и на ночь остались там вместе с коровами. Когда наступила темнота, Ульяна собрала ведра, раздала женщинам и тихо скомандовала:

— Всем идти за мной, не шуметь и не стучать ведрами.

— Понятно, — ответила Лиза за всех.

Женщины притихли, пригнулись. Низкой лощиной прошли к реке, набрали воды в ведра и так же молча и неслышно вернулись обратно в Волчий овраг. Ведер было мало, и каждой женщине пришлось раз десять сходить на реку. Наконец, все коровы напились, полегли на землю. Женщины выбрали дежурных, стали располагаться на отдых. Одни сразу захрапели от усталости и пережитого волнения, другие тихо шептались. Усевшись на пеньке, Ульяна долго не могла уснуть, обняла рукой шею своей подружки, изредка вздыхала:

— Спишь, Лиза?

— Нет, какой теперь сон?

В полночь совсем близко, за лесом, загремели орудийные залпы, и над самыми верхушками деревьев со свистом пролетели снаряды. Женщины всполошились, сбились в кучу, как овцы в грозу. Тревожно и глухо замычали коровы.

— Слышь, девки, — скомандовала Ульяна, — ползите к своим коровам, держите их, не давайте реветь!

Женщины бросились к скотине, стали гладить коровам бока, почесывать шею, успокаивали животных и самих себя.

Тревожно загудела деревня, то там, то тут затрещали ружейные и автоматные выстрелы. Потом начали стрелять из орудий, с треском раскалывался воздух у станции, неслись раскаты со стороны школы, бухали глухие удары из заречья. Видно, немцы уже успели переправить орудия и теперь вели огонь с возвышенного берега. Где-то вспыхнуло, пламя, и его багровый отблеск подсветил низкие тучи, медленно плывшие над лесом. И тут же стали падать и взрываться снаряды.