Кто не молчит, тот должен умереть

Все это время Джаннини сидел в римской тюрьме. Наконец американские власти переправили его в США и под залог в 10 тыс. долл. освободили. Выйдя из тюрьмы, Джаннини молил бога лишь об одном: «Не приведи господь, чтобы Счастливчик узнал об этом, иначе мне крышка!» Он и не подозревал, что его имя уже прозвучало на процессе Орсини.

…В одно-прекрасное сентябрьское утро 1952 г. зеленщик Энтони Сантора, как обычно, открыл свою лавочку на 107-й стрит Нью-Йорка. Он поднял жалюзи, выставил ящики со свежими фруктами перед дверью, придирчиво осмотрел вымытые до блеска окна витрины и, поскольку клиентов в этот ранний час не было видно, решил прогуляться по улице. Из придорожной канавы на него уставилась пара остекленевших глаз. Несколько секунд Сантора стоял в оцепенении, затем бросился к телефону. Еще не успев толком сообщить о случившемся полиции, он услышал на улице сирену полицейской оперативной машины.

За несколько минут до этого в 126-м участке полиции раздался телефонный звонок: «Я слышал нечто похожее на выстрелы. Это, должно быть, где-то на 2-й авеню, в районе 110-й и 111-й стрит». И прежде чем дежурный полицейский успел что-либо уточнить, на том конце провода повесили трубку.

Полицейские подобрали труп человека, одетого в светлый костюм. На убийство с целью грабежа преступление было не похоже: в кармане убитого лежали 140 долл., водительские права на имя Джене Телагрино и золотые часы. Стреляли с очень близкого расстояния, почти в упор, каких-либо признаков борьбы при осмотре трупа обнаружено не было. Конечно же, убийство произошло не здесь, на 107-й стрит, а в том районе, на который указывал анонимный абонент. Труп могли погрузить в автомобиль и провезти на пять кварталов дальше.

При более тщательном обыске в потайном кармане убитого была обнаружена визитная карточка с адресом: «Джене Джаннини. Кингсдейл, Фьюил ойл компани». Несомненно, это был тот самый Джаннини, который на прибыли от торговли наркотиками приобрел фирму по производству жидкого топлива в Кингсдейле, полицейский осведомитель в рядах мафии, один из тех сумасшедших, кто решился нарушить омерта!

Та же судьба постигла и Доменико Петрелли. В 1953 г. он возвратился в Соединенные Штаты и укрылся в Нью-Йорке, всячески избегая каких-либо встреч. Хотя он никого и ничего не выдал, у него были основания опасаться мести мафии, поскольку он был ближайшим другом и компаньоном Джаннини, и, таким образом, мафиози могли подозревать и его в связях с полицией.

9 декабря 1953 г. в 4 часа 15 минут утра Петрелли сидел за стойкой в уже совершенно пустом баре. В зал вошли три хорошо одетых молодых человека; все трое были в черных очках, руки засунуты глубоко в карманы. Они направились прямо к Петрелли. Тот вскочил и попытался бежать. Короткий и резкий удар по затылку поверг его на пол, а семь пуль, выпущенных из пистолета, навсегда лишили его возможности подняться.

Убийства Джаннини и Петрелли опровергли хвастливое утверждение сенатора Эстеса Кефовера, будто он раз и навсегда покончил с организованной преступностью в США. В мае 1950 г. — тогда он входил в руководство демократической партии — сенатор учредил комиссию по борьбе с организованной преступностью в Америке. В течение года члены комиссии на открытых заседаниях допрашивали служащих полиции и гангстеров, экспертов и свидетелей. Это напоминало деятельность комитета сенатора Коупленда, который в 30-х годах повел было такое же наступление на гангстеров, но толком ничего не добился.

Однажды в помещении сената, где заседала комиссия Кефовера, появились Костелло, Адонис, О’Дуайер, Кастель, Моретти и другие мафиози. За ними толпой следовали представители прессы, радио и телевидения. Общественности, ожидавшей суровых разоблачений, вместо этого преподнесли нечто в стиле светской хроники: «Ботинки Фрэнка Костелло были начищены до ослепительного блеска, он был одет в жемчужно-голубой костюм в мелкую полоску и галстук, достойный дипломатических похорон».

В таком же духе был составлен и отчет председателя комиссии сенатора Кефовера: «Мисс Вирджиния Хилл (любовница гангстера Бенжамина Зигеля) в истерике ворвалась в зал заседаний. Одетая в серебристо-голубое платье, в надвинутой на глаза черной шляпке, она принялась пронзительно кричать, что пустит в ход все, что подвернется под руку, если эти проклятые фотографы не прекратят ее снимать».

Как замолчал Вилли Моретти