Кто не спрятался

- И вздыхает без особого сожаления: - Дом у нас большой... А что с ним?

Но я ухожу от ответа. Зачем волновать пожилую женщину...

- Скажите, вы вчера вечером выходили на улицу?

- На улицу? Я? Господь с вами, там же сейчас все течет и сплошной лед под ногами! Вот чем вам надо заняться, раз вы участковый, - воодушевляется она, дворниками! Дворники теперь совершенно не желают выполнять свою работу, а пожилые люди ломают руки и ноги! Я вам скажу, - тон ее делается доверительным, - если в моем возрасте сломать шейку бедра...

Медицинская тема в принципе необъятна, поэтому я вежливо киваю:

- Спасибо, обратим внимание. Так, значит, вы вчера ничего необычного не слышали и не видели? - Она пожимает худенькими плечиками, и я задаю последний вопрос: - С вами кто еще живет в квартире?

- Дочь и внучка.

- Они когда обычно возвращаются домой?

- Дочь часов в шесть. А внучка - студентка, она... как когда...

Я делаю пометку в блокноте. Теперь моя задача - быстро и с достоинством ретироваться. Но не тут-то было.

- Ах, кстати! - Старуха цепко хватает меня за руку и тащит к окну. Идите-ка сюда, блюститель порядка! Смотрите! - Отодвинув занавеску, она тычет куда-то вниз искривленным пальцем: - Видите фонарь? Он не горит уже вторую неделю! И каждый раз, когда Эллочка вечером звонит нам, что идет домой, я вынуждена сидеть у окна и караулить ее, когда она сворачивает от метро! Ну не безобразие?

Я записываю в блокнот про потухший фонарь, а во мне самом загорается надежда:

- Вчера вы тоже ее караулили?

- Вчера Элла весь день была дома, готовилась к коллоквиуму.

Соседняя квартира на звонки не отвечает, ставлю в блокноте минус. За дверью следующей летят быстрые шаги с пришлепом, далекий голос кричит: "Иду, иду-у!" - и на пороге возникает девица лет пятнадцати, а может, восемнадцати, шут их теперь разберет, с мокрыми спутанными волосами, в махровом халатике не длинней обычной мужской рубашки.

- Ой, кто это? - говорит она с легким испугом, близоруко вглядываясь в полутьму площадки.

Я представляюсь. Девица хрипловато смеется - полагаю, что над своим необоснованным испугом, и приглашает войти. Она усаживает меня в глубокое мягкое кресло, сама садится напротив, вытянув в мою сторону красивые длинные ноги, обутые в несуразные разбитые шлепанцы, больше, чем нужно, размеров на пять. Эти ноги меня раздражают, не как мужчину, разумеется, а как профессионала. Есть в криминалистике наука виктимология - о жертвах, способствующих совершению преступлений. Ну куда это годится: открывает дверь, не спрашивая, да еще в таком виде! Надо будет в следующий раз провести с ней беседу. Она тем временем извлекает из кармана халата большие круглые очки и становится похожа на сову.

- Черкизов? А, это такой противный старикашка с шестого этажа! Отвратный тип. Когда едешь с ним в одном лифте, он так смотрит, - сова передергивает плечами. - А еще норовит встать поближе и прижимается, прижимается! Однажды зазывал меня к себе, обещал угостить чем-то вкусным. Представляю себе это угощение! - Она грубо хохочет и закидывает одну свою длинную красивую ногу на другую длинную и красивую, при этом халатик ее разъезжается так, что моему обозрению предстает часть довольно чахлой, не до конца развитой груди. Ей откровенно любопытна реакция милиционера, но я не доставляю такого удовольствия, сидя с рассеянным видом и размышляя, что в те времена, когда нам преподавали виктимологию, эта наука была еще в совершенно младенческом состоянии. Спрашиваю:

- Сколько вам лет?

- Шестнадцать. А что?

- Молодой организм, - качаю я головой. - Боюсь, простудитесь.

Она снова хохочет, но уже не так уверенно.

- Когда вы последний раз видели Черкизова?

- Ну... месяц назад или больше.

- А вчера вы были дома?

- Вчера я была в Ленинграде. С классом, на экскурсии.

Я поднимаюсь, она капризно надувает губы:

- Вы уже уходите?

- Вечером зайду еще. Мне надо поговорить с вашими родителями.

- О чем это? - вскидывается она.

Я выдерживаю мстительную паузу. Потом нехотя:

- Все о том же: о Черкизове.

- Да, а что с ним случилось? - наконец-то интересуется она.

- Его убили.

- Как?! - от ее веселости не остается и следа. Я не без злорадства отвечаю:

- Очень просто. Позвонили в дверь, он забыл спросить, кто там, и открыл. Жуткая история, - добавляю я, выходя на площадку и спускаясь вниз по лестнице. Она стоит в дверях побледневшая, судорожной рукой перехватив халатик у горла.