Кто не спрятался, я не виноват!

Ответ же был достаточно просто, пушки даже легких фрегатов-перехватчиков разнесут тут все к духам вселенной. А парень уже считал этот корабль своим. Даже сложно представить сколько очков колонизации он получит, если сдаст его на верфь, для реверс-инжиниринга в неповрежденном виде. Взрыва реактора Митрофан тоже не боялся, так как его активность была подавлена при помощи внешних устройств-нейтрализаторов*, а энергия из накопителей откачана модулями-«вампирами»**. Удобная штука для штурма и захвата кораблей. Хотя во всей эскадрилье всего два корабля были оснащены подобными девайсами, но на одиночную цель этого вполне хватило. Теперь остался только старый добрый штурм силами экипажей кораблей.

Я буквально чувствовал, как копится напряжение за воротами. Экипаж аграфов тоже готовился к контратаке. Долго ждать не пришлось. Створки внутренних дверей ангара распахнулись, и на обалдевших от такой наглости абордажников выплеснулась волна примерно из сотни невысоких, одетых в темную броню с закрытым шлемом аграфов. Но вот возглавлял атаку высокий воин в тяжелой, усиленной экзоскелетом черной с серебристой растительной чеканкой броне. Вот только, этот воин, вместо тяжелого плазмогана, или еще какой-нибудь эффективной хреновины держал над головой, в молодецком замахе, тяжелый двуручный вибро-меч. Кроме того, видимо, чтобы усилить эффект устрашения, он еще и рычал во время атаки:

— Га-р-р-р-р-ра!!!

Бежать до парней ему было около сотни метров, и подобными штуками их уже давно было не удивить. Таких хомячков они еще в учебке отлюбили. Бойцы уже развернули станковый лучемет, но Митрофан взмахом руки остановил их. Ему не хотелось портить такой офигенный доспех. Парень уже представил, как офигенно он будет смотреться в нем на ежегодном пиру, куда приглашались самые доблестные воины Свободной Империи. И это было настоящей выставкой тщеславия. Точнее, в данном случае, боевой доблести. Так как тут демонстрировалось диковинное трофейное оружие, и, конечно такие же необычные трофейные доспехи. И облачение этого аграфа, ну очень вписывалось в этот парад воинских достижений. Поэтому Митрофан решил использовать то оружие, которое передалось ему от отца, а именно — псионику.

В этом деле он значительно поднаторел за последнее время, вплотную приблизившись к середине «В»-ранга. Вот и представился случай испытать свою силу в боевых условиях. Командор поднатужился, слегка, ну ладно, довольно сильно выпучив глаза. Отец, во время их тренировок, называл такое выражение лица — глазами срущей собаки. Но расслабиться в столь экстремальных условиях было сложно. Поэтому, когда сконцентрированная энергия вырвалась из тела, ощущения облегчения были сравни тем самым, когда долго терпел и… успел:

— Умри! — и пафосный жест рукой.

И воин умер. Митрофан не ощущал в нем биения жизни, вот вообще не ощущал. И это было странно. Потому, что даже полностью мертвое тело еще какое-то время сохраняет живые клетки. Ногти, например, растут еще неделю после смерти, бактерии в кишечнике вообще не умирают. А тут был полностью мертвый разумный, то есть абсолютно. И это было странно, страшно, но оооччень перспективно. Такого не умел еще никто их большой семьи Клим. Вообще многие из потомков Федора Клима могли что-то эдакое. Например, сдавить телекинезом так, что из живого существа потечет сок. Какой сок, да любой, вы когда выжимаете сок из апельсинов называете его апельсиновым. Так и из животного получается кошачий, или, к слову, человечий. Другие убивали, просто выжигая мозги, или вынося их, чем-нибудь тяжелым. А вот так, чтобы захотеть смерти человека, и тот вот так просто умирает. Удивительная ультимативная способность. Родня обзавидуется!

Но поразило другое, вся сотня мелких аграфов экипажа внезапно остановилась, упала на колени, и уперлась лбами в пол, протянув руки вперед. И только тут Митрофан заметил, что обводы тел членов экипажа какие-то очень женственные. Да сама ситуация напрягала. Почему они вот так вот прямо сразу взяли и подчинились. Обалдел не только юный командор, но и все парни были в ах…обалдении. Тогда он просто приказал:

— Снимите шлемы!

Шлемы быстро и бесшумно сложились и исчезли за спинами. И только тут до Митрофана начало доходить. Весь экипаж эсминца был женским, и не прост женским, а состоящим из клонов, и суда по всему, клонов абсолютно свежих. У аграфов вообще было довольно интересное устройство общества. Оно состояло из двух частей, самая большая часть, так называемые низшие, которые занимались производительным трудом, службой в армии и флоте, в качестве рядового состава, ну и выполняли всякую другую тупую и неблагодарную работу. А еще существовала меньшая часть, которая занимала высшие руководящие пасты, являлись главами Домов, ну и всячески наслаждались жизненными благами. Вы резонно спросите, почему же низшие не взбунтуются? И ответ довольно прост в своем цинизме и прагматизме. Все низшие были клонами, ну, по большей своей части. И этим клонам, еще на уровне эмбриона вкладывали программу абсолютного подчинения.