Кто не спрятался (сборник)

То есть сначала ему показалось, что в одной из комнат грохнулось об пол нечто тяжелое, громоздкое и пошло гулять резонансом по пустому помещению. Алик в испуге замер, вжался в притолоку. Потом (через сколько секунд, минут, не помнит, время показалось ему безумно долгим) распахнулась дверь комнаты, в коридор выпал рассеянный свет, и не успел Алик ахнуть – в этом рассеянном свете мелькнула серая фигура, которая бросилась почему-то не к выходу, а в противоположную сторону. Где-то в конце коридора, за поворотом, бухнуло, глухо и дробно простучали по ступенькам каблуки, все стихло. И тут сквозь затхлый, пропитанный пылью воздух в ноздри Овсову тоненько потянулся кисловатый запах порохового дыма.

Вот тогда ему стало по-настоящему страшно. Но раскрытая дверь комнаты, исходящий из нее свет нестерпимо манили выйти из темноты. С бешено колотящимся сердцем он сделал первый шаг. Разум подсказывал ему: беги? Любопытство оказалось сильнее.

Овсов уверяет, что, когда увидел мертвую Ольгу, он не испытал ни радости, ни злорадства – настолько неожиданным, глупым, нереальным выглядело происходящее. Правда, осознал отстранение, что все его проблемы теперь сами собой разрешились, журналистка больше ему не страшна. И все так же отстранение он подумал о том, что только что почти на глазах у него произошло убийство, что на выстрел вот-вот могут прибежать люди, а значит, надо сматываться. Но его взгляд уже не мог оторваться от сумки, валявшейся рядом с трупом.

Кто убил Ольгу, за что – этими бесплодными вопросами Алик, конечно, задавался. Но не тогда, а позже, уже дома, в безопасности. Сейчас он просто не давал им занять свою голову. Сейчас его интересовало другое. Всю жизнь привыкший искать, а главное, не упускать с в о е г о, он глядел на сумку и судорожно думал о том. Что в ней лежит самый крупный куш, о котором ему когда-либо приходилось мечтать. И как всегда, когда нужно было рассчитать сложную деловую комбинацию, в обостренном сознании мгновенно зароились возможные ходы.

Брать одни ключи нельзя. Нужна вся сумка – с паспортом, с адресом.

Через день-два можно будет подбросить ее где-нибудь поблизости, пусть думают на местных ханыг.

Теперь Лангуева. Самому или с ней? С ней безопасней. Он ее уговорит. Должен уговорить! Книжек только по номиналу на четырнадцать штук – хватит обоим. Да Господи, что ж им, правда, что ли, музею доставаться?!

Ход с вызовом милиции они придумали уже вместе с ней. Навел на мысль его собственный маскарад.

Но сперва надо было еще выйти отсюда. Почему-то Алик не мог заставить себя вернуться прежней дорогой. Пройти через весь двор. Мимо людей, мимо песочницы с детьми. Мимо свидетелей. Все тот же обостренный сейчас ум подсказывал: убийца скрылся через другую дверь, так, может, там выход безопасней?

Выскочив черным ходом на глухие задворки, он вздохнул облегченно. Спрятав сумку под куртку, обежав вокруг квартала, нашел свою машину. И, только сев за руль, обнаружил, что весь трясется.

Через полчаса он был возле дома Троепольской. Лангуева ломалась недолго, скоро принесла ему резиновые перчатки для мытья посуды. В поисках книг переворошили всю комнату, еле нашли тайник: Ольга неровно вбила один из гвоздиков, дно полки шаталось. Еще пятнадцать минут спустя он наблюдал с другой стороны улицы, как подъехала милиция, вылезли двое в форме. После их ухода прошло еще минут пять, спустилась Лангуева. Все прошло тип-топ. И они поехали к нему – договариваться, как делить добычу...

После паузы Комаров легонько пристукнул карандашом по столу, как бы подводя итог выступлению Северина.

– И напоследок ты, наверное, нам расскажешь, что Троепольская тоже поднялась наверх и увидела труп Шу-шу, так?

Северин кивнул.

– И что из всего этого следует? – довольно невыразительным голосом поинтересовался Комаров.

– В каком смысле? – приподнял брови все еще разгоряченный рисованием картин Стас.

– В прямом, – на этот раз достаточно выразительно отрезал Комаров. Его карандаш жестко опустился на стол:

– Как это помогает нам искать убийцу – раз! Как это объясняет, зачем Троепольская вместо милиции помчалась домой – два! Почему из больницы она сбежала не в милицию, не домой, не в редакцию, а к этой Шу-шу – три! Кто и зачем ее оттуда увез – четыре!

Он помолчал, положил аккуратно карандаш в стакан и закончил весомо, как печать оттиснул:

– А если ответа на эти вопросы нет, грош цена всем твоим байкам. Какие еще мнения?

И тут я увидел ключик, который тщетно искал сегодня утром, увидел и поразился тому, что он действительно все это время лежал на виду. Наверное, такова механика всех, даже самых малых озарений: разрозненные детали вдруг, как в детском калейдоскопе, становятся осмысленным узором.

– Есть! – закричал я и от волнения даже вскочил с места. – Есть мнение, Константин Петрович!