Читаем Кто не верил в дурные пророчества полностью

Он дал максимальный газ третьему и четвертому моторам, и самолет покатился вперед, набирая скорость, причем профессору показалось, что разгоняется он никак не медленнее обычного. Марков видел, что это далеко не так, но длина полосы, даже при меньшем ускорении, была достаточной для разгона. Маркова больше беспокоил ветер, дувший навстречу наискосок резкими порывами, которые заметно раскачивали самолет. Без бомб и ракет, без части оборудования, почти без топлива – машина с максимальным взлетным весом 136 тонн сейчас едва тянула на семьдесят, и такой ветер мог оторвать ее от бетона, а потом, внезапно прекратившись или сменив направление, уронить обратно. О возможных последствиях думать не хотелось.

Самолет катился по полосе, набирая скорость, когда стекла кабины вдруг что-то ярко осветило снаружи.

– Прожектор, – сказал Марков. – Заметили, сволочи… А вот вам! – сложив фигу, он показал ее через стекло в сторону вышки.

– Володя, что это за искры? Вон там, – спросил профессор.

Марков уже и сам увидел.

– Это не искры. Это трассеры. Похоже, по нам стреляют из пулемета.

<p>16</p>

В начале 1992 года перевернулся мир и рухнул СССР, черное стало белым, белое трехцветным, а красное стремительно коричневело. В Гааге трибунал точил перья для суда над Конторой, как в свое время над СС в Нюрнберге, а сама она ушла в подполье вместе с КПСС. Лисицын, тогда еще подполковник, чтобы не потерять ориентиры и не свихнуться в свихнувшемся мире, принял для себя: нахожусь на временно оккупированной территории, связь с центром потеряна, действую по обстановке.

Тем самым в своей оценке новой власти он сошелся с крайними коммунистами анпиловского толка, которые называли ее "временным оккупационным правительством". Это не означает, конечно, что Лисицын сам был коммунистом. В свое время он вступил, как положено, в КПСС, но при этом ему было по большому счету абсолютно все равно, что строить: коммунизм ли, социально ли ориентированную рыночную экономику, или, например, крепостное право с человеческим лицом. Тем более что в нашей стране технология возведения всех этих объектов практически одна и та же. Но своей Лисицын был готов считать только такую власть, которая вернула бы госбезопасности былой авторитет и влияние в обществе и государстве.

Через год, когда Гаага умерила пыл, удовольствовавшись югославскими генералами, а Контора была восстановлена, хотя и под другой вывеской, профессиональные качества Евгения Петровича Лисицына оказались востребованы. Его пригласили во вновь организованную ФСБ, присвоили звание полковника, но это не изменило его отношения к властям. Он по-прежнему считал их оккупантами.

Но действовать по обстановке, находясь на оккупированной территории, в одиночку невозможно, это ведет к скорому и неизбежному провалу. Нужна была группа, и Лисицын ее собрал. В бесхозных на тот момент архивах Конторы он раскопал материалы на трех человек, которые, вероятно, в то время мечтали, чтобы о них все забыли. Во времена, когда с КПСС еще считались, не говоря уже о КГБ, эти люди выполняли некоторые деликатные поручения, за которые, узнай о них новая власть, они ответили бы по полной программе. Возможно, если бы Гаага не успокоилась, их кинули бы на растерзание трибуналу, чтобы отдать хоть кого-то.

(Кто-то ведь должен ответить за злодеяния прежнего режима! Не генералов же сдавать, в самом деле.)

Лисицын отобрал часть материалов, уничтожил остальное, и теперь эти люди подчинялись ему, и только ему, и даже своему официальному начальству лишь в той степени, насколько это разрешал полковник Лисицын. Силами этих людей он провел несколько успешных операций, и теперь у них было еще больше оснований опасаться властей, хотя, говоря откровенно, сделанное ими в конечном счете способствовало приходу тех, кто пришел в 2000-м.

Власть снова сменилась. Со своим отношением к этой Лисицын все еще не определился, хотя прошло уже более года. Власть не давала поводов отнести себя ни к оккупантам, ни к своим. Лисицын, пока не принял решения, воздерживался от активных действий. И вот, похоже, настало время прервать паузу.

…Именем страны, брошенной своими правителями и преданной своим народом, полковник судил предателей и выносил им приговор – за то, что полвека назад страна не стала единственной сверхдержавой на планете, а, продержавшись сорок лет в неравной борьбе, была растащена на части; за Беловежскую Пущу, Брайтон-Бич и Грозный; за соотечественников, уехавших из Душанбе и Риги, и за оставшихся там; за собственные детские страхи перед летящим в ночи американским бомбардировщиком…

А может, прав профессор, подумал вдруг Лисицын, и судьба Советского Союза была предопределена пятнадцать миллиардов лет назад? Еще чего, оборвал он сам себя. С такими мыслями, товарищ полковник, ты дойдешь до того, что поверишь, будто бы в Собакевичах действительно взорвался листок бумаги.

Полковник достал из кармана сотовый телефон и нажал кнопку.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже