Кто ответит

Это уже была не семья. Их, мужа и жену, удерживало вместе лишь прожитое, но не настоящее; и не в том заключалась беда, будто Веронике, воспитанной в определенных традициях, хотелось мужа обязательно при должности и общественном весе, нет; она просто привыкла видеть рядом с собой человека цельного, увлеченного и занятого делом пусть простым, но официально благословленным, принимаемым всеми без исключений. Муженек же, мало что ей объясняя, вертелся непонятно где, водил в дом всякую сытую шпану, жил не по средствам - а значит, нечестно, дурно. И блага, добываемые им, хотя и завораживали Веронику блеском, все равно отталкивали нечистоплотной своей сущностью. Наверняка с годами в ней притуплялось чувство брезгливости... Но Матерый уверен был: хотелось ей правды в устремлениях мужа, а тот постоянно разменивался, как бы ни пыжился казаться дельцом с размахом...

По старой привычке пошли на кухню, располагавшую к разговору тихому и доверительному.

- Чувствую, с проблемами гость явился, - улыбнулся Хозяин, заваривая чай. - И с крупными. Такое вино...

- Точно, - согласился Матерый. - Оставь чайник, присядь и слушай, чего я натворил. Внимательно. Хотя... насчет "внимательно" - само собой, иначе нельзя.

Он рассказал все. О кражах на железной дороге, об уголовничках-подручных, об оружии, некогда найденном в тайнике партизан, о Леве, попытавшемся обрезать концы, о "гаишниках", о том, наконец, как обманывал его. Хозяина, манипулируя на "честных" начинаниях: от дачных строительств до сбыта икры, мехов, сигарет, напитков, всякий раз убедительно обосновывая легальную по степени риска основу товара...

Хозяин откровенно нервничал, однако не перебивал. Изредка позволял себе отвлечься: варенье из холодильника достать, чашки, конфеты... У Матерого порой возникало ощущение, будто тот слушает магнитофон - знакомую, хотя и полузабытую запись, но отнюдь не собеседника, сам же размышляет о личном, давно выстраданном, мучительном, как будто все то, о чем рассказывалось ему, он сам же и совершил - когда-то давно, по глупости, а вот, оказывается, нашелся живой свидетель... И еще странное ощущение возникло у Матерого: исчезни он, замолчи, все равно Хозяин не встрепенется, не удивится, а так же будет конфетки в вазочку ссыпать, кипяток доливать в заварку...

Нет, в чем-то не прав был он. Матерый, рассуждая об отношениях в здешней семье... Не только вещами да деньгами привязал к себе Веронику этот человек. а еще и силой, сутью какой-то глубинной... И его привязал! Потому и сидит он сейчас тут, и щебечет попугаем обо всем без утайки, и ждет спасения - ведь так. Спасения! - веря в мудрость Хозяина, надеясь - есть у того козыри, способные спутать игру охотников и все в ней переиначить. Прощения ждет себе и понимания... Как высшего смысла ждет.

Рассказал. Все.

- Я не хочу тебя обижать, - сказал Хозяин, нарушив долгое молчание, воцарившееся после последних слов Матерого. Но... Твоя трагедия заключается в том, что всю жизнь был ты, во-первых, романтиком, а во-вторых, мелким жуликом жалким и недалеким. И пытался одурачить тех, вернее, того, кто желал тебе добра; хотел верить тебе, трудиться с тобой, строить какое-то будущее, искать совместные перспективы для нас обоих... Я безуспешно и глупо стремился перевоспитать бандита. Вижу: Макаренко из меня - никакой... Хотя сравнение идиотское - и по возрасту воспитуемого, и по возрасту века, и конъюнктуры его, и идеалов... Кое- что, однако, мне удалось: ранее для полного счастья и умиротворения ты мечтал красть в день по четвертному, затем - сотню, две, три. Из жулика мелкого стал жуликом средненьким. Вот результаты роста личности и плоды, увы, всей воспитательной работы. Рвач и разбойник так и остался рвачом и разбойником.

- Давай без ярлыков и поучений, - сказал Матерый уныло.

- Давай, - безучастно согласился Хозяин. - Ну, что ты хочешь услышать? Что-либо оптимистичное? Нет, ситуация плохая, неуправляемая и, уверен, безнадежная. Следствие идет, воспрепятствовать ему сложно, хотя есть некоторые... Нет, нереально. Одно скажу: попить чаек спокойно мы сегодня еще в состоянии. Механизм против нас работает неповоротливый, неважно оснащенный технически, с провалами в организационной структуре, но, поверь, хорошо информированный! Это поставлено, как радио, как телевидение: хоть что-нибудь, но каждодневно и в заданном объеме. Сетовать не приходится: такова система, и, согласись, оправданность такой системы несомненна. Вообще-то, - покривился, - беседа с тобой удовольствия мне не доставляет. Ты ведь под крах меня подвел... Но да ладно, истина такова: мы две главные крысы на одном тонущем судне: я умная, ты хоть и сильная, но взбалмошная и дурная.

- Мы же договорились... насчет ярлыков, - привстал Матерый.