Кто ответит? Брайтон-бич авеню

Лузгин оказался прав. Как вскоре выяснилось, Ваня Лямзин, отираясь среди посетителей «Березки», порою, при установлении с посетителями товарно-денежных отношений, применял специфические, полученные, очевидно, в колонии навыки… Выражаясь жаргонно, Ваня «ломал» чеки. Предприятие доходное и относительно безопасное. Суть же его сводилась к следующему: ловко прикидываясь респектабельным до вопиющей пошлости провинциалом, Ваня терпеливо выслеживал жертву, униженно представлялся ей барменом из южного города, мечтающим приобрести для родного заведения японский телевизор, и просил продать чеки… С любым коэффициентом наценки. Те из жертв, кто только прибыл из-за границы и потому нуждался в отечественных дензнаках, частенько загорались идеей заработать на хапуге из провинции и на сделку шли. Облапошивал Ваня алчных торговцев лихо, «со свистом» и всегда без скандала. Соврубли — специальная пачка, заранее, приготовленная для «слома» — перегнутая, с новенькими купюрами, поступала клиенту из рук в руки; производился пересчет, скажем, тысячи чеков за две тысячи рублей, и при пересчете этом клиент (наипростейший вариант) недосчитывался рублей пятидесяти. Ваня — само недоумение, пересчитывал деньги повторно — прямо клиенту в руки; затем, извиняясь, добавлял недостающую сумму, и с тем расходились. Пугливо и скоро. Однако при повторном пересчете продавец чеков обнаруживал в пачке ровно тысячу рублей: другая тысяча, передернутая, как из колоды, уходила Ване в рукав. Так и получалось: тысяча за тысячу. Все законно. Заявить же на Ваню — признать себя виновным в спекуляции. Побить Ваню — рискованно…

Жуликов, подобных Лямзину, крутилось возле «Березки» немало. В среде валютчиков классифицировались они как «рабочие» — нижайшая ступень иерархии.

…Лузгин, весьма правдоподобно разыгравший роль «шляпы», торговался с Лямзиным отчаянно. Несколько раз переговоры заходили в тупик, однако Ваня, чуя крупную наживу, не отставал. В итоге договорились: три тысячи чеков за семь тысяч рублей. С отчаянием — тоже вполне натурально разыгранным — Лямзин согласился.

— Ты, дядя, кремень, — сказал с уважением. — Кем за бугром прислуживал?

— Шоферю, — отозвался Лузгин неохотно.

— Ну-ну. На машине сейчас? Тогда поехали… недалеко тут. Семь штук — сам понимаешь, не наберу по кармашкам.

Одолжившись, Ваня вернулся в машину. Взяв чеки, пересчитал их. Лузгин пересчитал деньги.

— Все в норме, — кивнул он Ване. — Бывай, парень. — И сунул пачку за пазуху.

— Э, — обеспокоился Иван, — ты… пересчитай давай. Вдруг…

— Все в норме, — повторил Лузгин. — Привет. Я уехал.

— Эй! — оторопел Ваня. — Ты… считал плохо. Вообще… Кажется, лишнее я тебе…

— Все точно, — уверил Лузгин. — Вылезай на тротуар и топай.

Такого грабежа Ваня не ожидал… Клиент был явный лабух, из пожилых, к тому же дубоват, деньги должен был считать, как дни оставшейся жизни… Ничего себе посольский шофер!

— Сказано: освободи салон! — говорил Лузгин, грубо пихая Ваню в плечо.

И открылась Ване истина: его нагло «кинули».

— Назад деньги, сука! — взвыл Лямзин, пытаясь залезть «шляпе» за пазуху.

Милиционеры подоспели вовремя: в «Волге» начиналась потасовка.

Лузгин «раскололся» в содеянном грехе буквально на месте — в ближайшем отделении, куда доставили конфликтную пару. Глубоко изумленный подобными откровениями, Лямзин тут же прочел ему лекцию о юридической ответственности — обстоятельную, с отступными версиями, не стесняясь…

Затем в отделение приехал я. Как полномочный представитель властей для разбора прецедентов данного типа.

— Посмотрел я ваше дело, Лямзин, — начал я без предисловий. — Опять валюта…

— Покупал один к одному! — отбивался Ваня. — Семь на семь. А он мне три тысячи всего сунул… Оттого и скандал! Мошенник он, гражданин начальник! Валютчик! Я телевизор хотел… японский бог!

А вот этакого хода мы не ожидали…

— Ничего вы так… — признал я. — Ничего… сообразили. Но суть не в сегодняшнем событии, хотя в совокупности с прошлыми вашими увлечениями…

— Прошлое я искупил, — сказал Лямзин, с нежнейшим участием взирая на меня.

Умно держался, злодей. Пришлось перейти к аргументам иного свойства…

— Должен заметить: здесь я не случайно, — начал я. — Вестью о вашем задержании обескуражен, и теперь ничего не остается, как напрямик задать непосредственно интересующий меня вопрос: приобретался ли вами два дня назад в том же самом магазине «Березка», где вы побывали и сегодня, видеомагнитофон «Шарп»?

— Пауза будет бесконечной, — сказал Лямзин, заведя глаза к потолку.

— Хорошо, придадим диалогу динамизм. Номер магнитофона и ваша подпись имеются как в документах, оставшихся в торгующей организации, так и в гарантийном талоне… изъятом нами у некоего лица, сознавшегося, что магнитофон вы ему продали по спекулятивной цене. То есть опять-таки валютные махинации. Через бытовую радиоаппаратуру, но по сути…

— Ничего не знаю, — отрезал Ваня. — Настроили всяких «березок», теперь хватаете кого ни попадя… Подпись в талоне… ха! Очень веская улика! Там что Лямзин, что Чарли Чаплин — никакая экспертиза не установит!

— Ну вы и тип, — заметил я невольно.