Кто поймал букет невесты

– У меня? – удивился Сухотин. – Я-то тут при чем? Действительно, у меня когда-то очень давно недолгое время трудился отец Сенина, почему я и взял потом на работу его сына. Парень исполнительный, хотя и языком любит потрепать. А второго… Как вы сказали?

– Атрошкин, – подсказал Николай.

– Да я и фамилию эту не помню, – возмутился Сухотин. – Если вообще знал когда-то. Шофер он был, или экспедитор, или на проходной стоял. С того времени сотни людей прошли через мой отдел кадров. Что я, каждого из них знать и помнить должен? Вполне вероятно, что мой водитель встречался с кем-то пару раз, знал, что у этого Атрошкина есть автостоянка, а потому и сказал о ней Анечке. И все равно мне не понять, что немолодой человек, которому сейчас пятьдесят лет или более того, владелец автостоянки, а не бандит какой-то, вдруг берет чужой автомобиль, пистолет где-то достает и едет убивать… Зачем? Вы точно знаете, что это тот самый Атрошкин?

– Точно, – ответил капитан Тарутин. – Нет никаких сомнений. Возможно, он заказными убийствами промышлял прежде, вот к нему и обратились по старой памяти, посулили денег или нашли иной способ убедить.

– Промышлял ранее! – усмехнулся Виктор Константинович. – Вы сами-то в это верите?

– Верю – не верю, не в этом дело. Сейчас мы пытаемся установить некоторые факты из биографии бывшего вашего подчиненного. Но то, что убийство было совершено дерзко и вполне профессионально – это вы отрицать не будете?

– Да какое мое дело! – продолжал возмущаться Сухотин. – Мне не нравится, что вы меня пытаетесь притянуть ко всем этим преступлениям! Человека, которого я едва помню, кто-то убивает – виноват я, потом какого-то незнакомого мне парня убивают в туалете клуба – наверняка опять я виноват! На той злосчастной свадьбе меня не было, но вы и в этом убийстве готовы меня обвинить?

– Успокойся, Витя, – остановил его Красильников. – Тебя никто не обвиняет. А вы, господин полковник юстиции, прикажите вашему подчиненному думать, прежде чем говорить. Он ведь, как мы сегодня узнали, финансовым мониторингом занимается, так пусть мониторит, что хочет, но зачем лезть в расследования и высказывать свои не вполне профессиональные суждения?

– Он и не высказывал ничего, – начал Евдокимов.

Но Красильников не мог остановиться:

– Суждения сколь непрофессиональные, столь же несправедливые, высказанные притом непозволительным тоном. Вас, капитан, пригласили сюда, потому что Зинаида Петровна уважает Аню, а вы ее как бы друг. Но почему Виктор Константинович должен терпеть это хамство? Почему ваше хамство должны терпеть все остальные уважаемые, между прочим, люди?

– Могу и помолчать, – согласился Николай.

– Вот и молчите!

– Закрыли тему, – произнес Колобов. – Давайте выпьем и забудем.

– А почему я должна забыть? – подала голос Кристина Красильникова. – У меня на свадьбе… На моей собственной свадьбе! Застрелили мужа. У Мирослава были большие перспективы, а вам всем наплевать, что я чувствую сейчас! И как только что-то начинает проясняться, ты, папочка, сразу всем рот затыкаешь. Я, что ли, не знаю, как ты Мирослава ненавидел? Он тебе поперек горла стоял! Сколько раз ты мне говорил: «Подумай хорошенько, доченька. Ты что, не видишь, что это за человек?» Разве не ты сказал мне перед самой свадьбой, что я все равно жить с ним не буду?

Лицо Красильникова побагровело. Его жена, заметив это, дернула дочку за рукав.

– Прекрати!

– А чего прекращать? Думаешь, я не замечала, как ты сама на Мирослава поглядывала, как ты ему улыбалась?!

– Заткнись!

– Прекращаем этот разговор раз и навсегда, – подвела итог Зинаида Петровна.

А Красильников взял стоящий перед ним бокальчик с коньяком, выпил залпом, поморщился и выдавил:

– Нет, пускай договаривает.

– А я уже все сказала, – спокойно произнесла Кристина.

– Тогда тему можно считать исчерпанной. Обсуждать все это смысла нет. Нет ни фактов, ни доказательств, а толочь воду в ступе считаю тупым и ненужным занятием, – объявил вице-губернатор, посмотрел на пустой бокальчик, стоящий перед Красильниковым, потом поднял глаза на Веру Бережную. – Ведь так? Или и у вас есть, что нам предъявить?

– Лично вам нет.

– Что-о?! – вскричал Колобов. – Я не понял… Вы хотите обвинить кого-то из присутствующих здесь? Нас тут двенадцать человек. Люди в основном уважаемые, а что касается ваших друзей, то это не мое дело. Некоторых я не знаю и знать не хочу.

Он посмотрел на режиссера Летягина.

– Нас – тринадцать за этим столом, – уточнила Вера.

– У Агаты Кристи был такой роман – «Тринадцать за столом», – вдруг вспомнил Летягин.

– Заткнись, умник! – приказал ему Красильников и посоветовал: – Ты здесь, потому что меня не спросили. Но все равно запомни: спокойная жизнь для тебя закончилась. Я закрываю проект поддержки киноискусства. Так что, если ты пообещал моей дочери, что снимешь ее в своем фильме, то уверяю тебя, что у тебя не будет ни фильмов, ни ролей, ни спокойной жизни, а только страдания и муки.

– Мне уйти? – спросил Летягин и начал подниматься, не сомневаясь, что, задержись он здесь, его вышвырнут.