Кто помогал Гитлеру. Из воспоминаний советского посла

Да, содержание англо-французского проекта пакта наводило на грустные размышления и не предвещало ничего хорошего, но все-таки советская сторона решила продолжить переговоры в надежде постепенно выправить положение. Поэтому 2 июня Советское правительство вручило своим партнерам по переговорам контрпроект, сущность которого сводилась к следующему:

Франция, Англия и СССР оказывают друг другу немедленную эффективную помощь, если кто-нибудь из них окажется вовлеченным в военные действия с европейской державой в случае: а) агрессии этой державы против одного из участников пакта; б) агрессии этой державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии и Финляндии, которых Англия, Франция и СССР обязались защищать от нападения, и в) оказания помощи одним из участников пакта какой-либо европейской державе (не из числа гарантированных), которая просила о такой помощи для борьбы против нарушения ее нейтралитета.

В случае возникновения совместных военных операций как результат применения пакта, подписавшие его три державы обязуются заключать перемирие или мир только с общего согласия.

В случае возникновения угрозы агрессии со стороны европейской державы три участника пакта немедленно консультируются и в случае надобности сообща решают, когда и как должен быть пущен в ход механизм взаимной помощи, независимо от любой процедуры, установленной Лигой наций для рассмотрения данного вопроса.

Три участника пакта в возможно более короткий срок заключают соглашение о методах, формах и (размерах взаимной помощи друг другу. Пакт входит в силу одновременно с этим соглашением.

Пакт заключается на пятилетний срок.

Как видим, советский проект пакта, нося чисто оборонительный характер, устранял недостатки англо-французского проекта: он разрывал его связь с Лигой наций, давал точный перечень государств, гарантируемых тремя великими державами, включая прибалтийские страны, то есть создавал равноправие СССР с его западными партнерами, и, наконец, твердо устанавливал, что пакт и военная конвенция одновременно входят в силу. Сверх того, советский проект обязывал всех участников пакта в случае возникновения войны заключать перемирие или мир только по общему согласию (впрочем, это последнее положение пакта не сыграло сколько-нибудь существенной роли в переговорах).

Если бы правительства Англии и Франции искренне стремились к созданию серьезного барьера против фашистской агрессии, они должны были бы приветствовать советский проект и в кратчайший срок принять его: ведь он полностью гарантировал все те страны, которые они до того называли, как особенно их интересующие; ведь он в самом деле создавал эффективный, быстро действующий механизм взаимопомощи для борьбы с агрессией.

Если бы… Но как раз этого главного условия не существовало! Чемберлен и Даладье лицемерно заявляли, что хотят пакта и даже возможно скорее, а на самом деле проклинали тот день и час, когда горькая необходимость заставила их начать тройные переговоры. Именно поэтому они так безбожно обкарнали самую «душу» пакта в своем проекте 25 мая. Именно поэтому, столкнувшись с советским контрпроектом 2 июня, они вступили на путь нудного, длительного саботажа его с помощью бесконечных поправок, оговорок, дополнений, изменений. Потеряв здесь одну позицию, они цеплялись за вторую, потеряв вторую, хватались за третью и т. д., до бесконечности. Самые очевидные вещи вдруг подвергались оспариванию и сомнению. Под нашим напором англичане и французы вынуждены были все время пятиться назад, но делали это медленно, неохотно, со скрежетом зубовным и притом требуя от нас «компенсации» за каждую свою «уступку».

Когда я вспоминаю то душное, томительное, напоенное грозовым электричеством лето 1939 года, все те споры, беседы, встречи, обсуждения, конфликты, компромиссы, в атмосфере которых мне пришлось провести это лето, могу, положа руку на сердце, сказать, что в моей жизни не было более тяжелого периода. Я чувствовал, что мир быстро несется к катастрофе, что нужны усилия гигантов для предупреждения новой мировой бойни, а здесь, перед моими глазами, на берегах Темзы и Сены, копошились какие-то карлики, которые не хотели понимать и не понимали, что творится на земле, и жили со дня на день, целиком погрязнув в мелких ходах и контрходах трафаретно-дипломатической рутины.

Называть или не называть?