Кто послал Блаватскую?

Е. Рёрих прекрасно понимала, что “Письма Махатм” с откровенно богоборческими высказываниями бросают вызов христианству. А потому предлагала ее припрятывать: “Я имею копию письма с просьбой не присылать этой книги в Югославию. Я посоветовала ввиду той паники, которой дышало это письмо, воздержаться от посылки туда этой книги. Тем более, что и от других членов наших Обществ я слышала, как тяжко некоторые реагировали на эту книгу, вернее на одно письмо о Боге. Я написала, чтобы книгу эту раздавали лишь стойким и сильным…”[200].

Впрочем, есть иная возможность объяснить заявление Н. К. Рёриха. Он совсем не имел в виду православный Символ Веры. Возможно, говоря о своем полном согласии с некиим Символом Веры, он про себя имел в виду Символ Веры… розенкрейцеров[201]. Это тактика у иезуитов называется reservatio mentalis: произнесение слов, о которых заведомо известно, что в сознании слушающих они имеют один смысл, а в сознании говорящего – другой. “За победу!” - “За нашу победу!”…

Рёриха спросили, как он относится к православию, а Рёрих сказал: “Символ веры весь признаю”. Но для “двуногих”[202] он не уточнил – чей именно Символ веры он исповедует “весь”. За него вопрос о православности Рёриха разрешила его жена: “Николай Константинович не может быть христианином”[203]. Душно ему там, душно…

Церковь не судит “внешних”. Она печалится о людях, которые находятся вне нее, но не осуждает их. Ни к одному другому русскому художнику не подходили с требованием изложения его Кредо. Но семья Рёрихов занималась проповедью ощутимо нехристианской философии – и при этом декларировала свою церковность. Если бы сам Рёрих не заявил, что он исповедует весь Символ веры, можно было бы не проводить дотошное сопоставление его подлинных воззрений с Символом Веры.

В итоге сложилась ситуация обычной рёрихианской двуличности. При начале разговора о соотношении рёрихианства и православия теософы торжественно предъявляют рёриховскую декларацию о принятии православного Символа Веры и возмущенно говорят: какие же у Церкви были основания к тому, чтобы не считать Рёриха православным и отлучать его от Церкви. Но когда начинаешь детально сопоставлять Символ веры с теософией, а декларацию о признании православного Кредо с хулами в адрес православных догм в других рёриховских текстах – тогда рёриховцы говорят: “Но ведь он художник! Он не богослов! Он не обязан во всем соглашаться с православием!”. И получается, что все же Рёрих не был православным. Но в этом случае его отлучение от Церкви было совершенно справедливым, а рёрихианское возмущение этим актом оказывается совершенно беспочвенным.

Отлучение от Церкви и есть призыв к честности: неправославному проповеднику, который пытается проповедовать внутри Церкви и от ее имени, показывают его действительное место, которое должно стать для него местом серьезных раздумий…

Один молодой неофит по инерции продолжал жить по законам университетско-общаговской вольницы. Книжки Бердяева и Меня убедили его, что православие творчески обновляется, что оно пересмотрело средневековые каноны, что именно любовь оно положило в основу всего. И потому не видел никакого неосоответствия между продолжением самого тесного общения со своими подружками и своей новой принадлежностью к Церкви. Но месяца через два после крещения в его сердце поселился червячок сомнения – и он пошел на исповедь. Когда же он рассказал священнику (полукаясь, полугордясь) о своем очередном “подвиге”, батюшка сказал ему: “Ты встань вот здесь, в сторонке, и до конца службы подумай – что для тебя дороже: Церковь или женщины!”. Через час юноша снова подходит к исповедальному аналою. На вопрошающий взгляд священника он ответил: “Церковь для меня дороже”. “Значит, больше не будешь возвращаться к этому греху?” – “Нет!”. И тогда епитрахиль легла на его голову…

В этом случае отлучение от Церкви длилось около часа. Рёриховцам для размышления нужно времени побольше. Но отлучение от Церкви – это не месть, не проклятие. Это приглашение к ответственному раздумью: осознай свое место в мире, подумай, что значит быть христианином, что значит быть православным.

Рёрихианство, противоречащее всему Символу веры – это даже не ересь. Еретик не согласен с православием в одной-двух чертах. Теософия же несовместима с православием по всем богословским вопросам. Рёриховцы – не еретики. Они – продолжатели линии жидовствующих. Такое уже было в истории России: в XV-XVI веках радикально антихристианская идеология пыталась прикрывать себя одеждами православия и вести свою пропаганду в России[204].

Ксения Мяло, очарованная своими поездками в гималайскую “долину богов” Кулу[205], не заметила, что стала апологетом того самого проекта, который был разоблачен преп. Иосифом Волоцким 500 лет назад, но был продолжен “жидовствующими” каббало-буддистами ХХ века.

5. Николай РЕрих и св. Иоанн Кронштадтский

Ксении Мяло “известно, что Иоанн Кронштадтский, знавший Н. К. Рёриха с детства, едва ли не до самой своей смерти был его духовником” (с. 73).