Кто поставил Горбачева?

«Поднявшись на лифте на 6-й этаж, где располагались кабинеты помощников генерального, я направился к первому из них. Открыв дверь, я увидел апокалиптическую картину. Нетрезвый и небритый помощник со следами бессонной ночи на лице. Гудящая бумагорезка. Распахнутые опустошенные сейфы. Я сразу все понял. «Когда?» – «Вчера»[2866].

«Нам не нужно менять политику»

М.С. Горбачев утверждает, что новое заседание Политбюро началось в 14.00. Из дневника В.И. Воротникова явствует, что оно открылось в 15.00.

К тому времени расклад сил в Политбюро был ясен. Поэтому, встретив перед заседанием Михаила Сергеевича, В.И. Долгих поинтересовался, готова ли у него «тронная речь». «Горбачев засмеялся и ответил, что он назначил людей написать речь для того, кто будет назначен, чтобы ее произнести»[2867].

Если протокол заседания Политбюро 10 марта 1985 г. нам неизвестен, то протокол 11 марта 1985 г. сохранился[2868] и опубликован[2869].

11 марта 1985 г. на заседании Политбюро под председательством М.С. Горбачева «присутствовали тт. Алиев Г.А., Воротников

В.И., Гришин В.В., Громыко A.A., Кунаев ДА, Романов Г.В., Соломенцев М.С., Тихонов H.A., Демичев П.H., Долгих В.И., Кузнецов В.В., Пономарев Б.Н., Чебриков В.М., Шеварднадзе Э. А., Зимянин М. В., Капитонов И.В., Лигачев Е. К., Русаков К. В., Рыжков Н.И.»[2870].

«В часы заседания Политбюро, на котором решалась проблема будущего руководителя партии и страны, – вспоминал А. Н. Яковлев, – Крючков пригласил меня в здание разведки. Он сослался на то, что в приемной Политбюро у него «свой» человек, и мы таким образом будем в курсе всего п рои сходя щего»[2871].

Обратите внимание: в этот ответственный момент А.Н. Яковлев и В.А. Крючков были вместе и не где-нибудь, а в Ясенево, в резиденции ПГУ КГБ СССР. «Свой» человек В.А. Крючкова «в приемной Политбюро» – это уже упоминавшийся Е. Калгин, который пришел в аппарат ЦК вместе с Ю.В. Андроповым из КГБ.

Показательно, что, открыв заседание 11 марта в 15.00, М.С. Горбачев снова предоставил слово Е.И. Чазову.

Но зачем? Ведь он уже информировал секретарей, кандидатов в члены Политбюро и членов Политбюро о смерти К.У. Черненко вечером 10 марта? Одно из двух: или эта информация в каких-то важных деталях должна была отличаться от информации, прозвучавшей накануне, или же это делалось для того, чтобы, составив протокол заседания Политбюро 11 марта, скрыть таким образом факт предшествовавшего вечернего заседания.

Однако М.С. Горбачев упустил из вида две вещи. Продублировать предшествовавшее заседание было невозможно, так как на нем принималось решение о созыве пленума ЦК КПСС, о создании комиссии по похоронам и обнародовании информации о смерти К.У. Черненко. Игнорирование этого и привело к тому, что фальсификация «рабочей записи» заседания Политбюро 11 марта, обнародованная в 1993 г., оказалась неудачной.

После выступления Е.И. Чазова Михаил Сергеевич поставил вопрос о необходимости избрания генсека. Вслед за этим сразу же поднялся А. А. Громыко и предложил кандидатуру М.С. Горбачева. «Все произошло мгновенно, неожиданно, – вспоминает Е.К. Лигачев. – Я даже не помню, просил ли он слова или не просил»[2872].

«После смерти Устинова, – вспоминал В.И. Болдин, – Громыко стал своеобразным старейшиной Политбюро. И его слово значило очень много. Важен был и эффект неожиданности. Еще пару дней назад Громыко в разговорах высказывался против Горбачева, а тут на тебе – за. Значит, он знает то, чего не знают другие. Блок противников Горбачева – Тихонов, Гришин, Громыко – распался»[2873].

Затем слово взял Н. А. Тихонов, за ним все остальные. Зазвучали гимны и оды новому генсеку[2874]. Но было бы наивно видеть в этих выступлениях проявление искренних чувств. По существу, это была присяга на верность.

Сравнивая заседания Политбюро 11 марта с заседанием 10 марта, Е.К. Лигачев пишет: «Как все это не походило на предыдущее заседание, происходившее всего лишь накануне вечером»[2875].

«Прямо скажу: если бы в Политбюро или в ЦК, – утверждает М.С. Горбачев, – возникла дискуссия по этому вопросу, я снял бы свою кандидатуру, потому что для меня уже было ясно, что мы должны, выражаясь словами наших итальянских друзей, «пойти далеко»[2876].

Однако, выступая на этом заседании, Михаил Сергеевич, хотя и заявил, что партия должна продолжать движение вперед, но специально подчеркнул, что для этого «нам не нужно менять политику»[2877].

«На заседании Политбюро – пишет М.С. Горбачев, – не было Щербицкого. Он во главе парламентской делегации был в Америкеи вернулся уже к самому Пленуму». Причем «Арбатов, который был с ним в поездке, утверждал, что Щербицкий сразу принял решение возвращаться и твердо сказал, что будет поддерживать Горбачева»[2878].