Кто проспал начало войны?

«..Нарком обороны и Генеральный штаб из наших оперсводок знают, что флоты приведены в повышенную готовность. Генеральный штаб по своей линии таких мер не принимает, и нам не говорят ни слова…»

Из главы «Гроза надвигается»:

«…к началу 1941 года к нам стали просачиваться сведения о далеко не мирных намерениях Гитлера. Сперва сведения эти были скудными, потам они стали носить более разносторонний и в то же время определенный характер…

Подготовка к войне не просто накопление техники. Чтобы отразить возможное нападение, надо заранее разработать оперативные планы и довестu их до исполнителей. Да и это лишь самое начало. Исполнители должны разработать свои оперативные документы и, главное, научиться действовать по ним. Для этого нужно время и время. С кем конкретно следует быть готовыми воевать? Когда? Как? Это не праздные вопросы. От них зависит весь ход войны.

Думал ли об этом Сталин? Ведь он в то время — в мае 1941 года — был не только Генеральным секретарем ЦК, но и Председателем Совнаркома СССР. Конечно, думал. Полагаю, у него было твердое убеждение, что война неизбежна…

[Но] Нам, морякам, не оставалось ничего другого, как следить за действиями Наркомата обороны. Мы понимали подчиненную роль флота по отношению к сухопутным силам в будущей войне и не собирались решать свои задачи отдельно от них…

После финской кампании Наркомом обороны стал С.К. Тимошенко. Я старался установить с ним тесный контакт. Но отношения у нас как-то не клеились, хотя их нельзя было назвать плохими. С.К Тимошенко, загруженный собственными делами, уделял флоту мало внимания. Несколько раз я приглашал его на наши совещания с командующими флотами по оперативным вопросам, полагая, что это будет полезно и для нас и для Наркома обороны: ведь мы должны были готовиться к тесному взаимодействию на войне. Семен Константинович вежливо принимал приглашения, но ни на одно наше совещание не приехал, ссылаясь на занятость.

Контакт с Генштабом я считал особенно важным потому, что И.В. Сталин, занимаясь военными делами, опирался на его аппарат. Следовательно, Генштаб получал от него указания и директивы, касающиеся и флота.

В бытность начальником Генштаба Бориса Михайловича Шапошникова у нас с ним установились спокойные и деловые отношения. Удовлетворяли нас и отношения с КА. Мерецковым, который возглавлял Генеральный штаб с августа 1940 года… Мы всегда находили общий язык… И мы как-то легко договаривались.

…1 февраля 1941 года его сменил на этом посту генерал армии Г.К Жуков. Я ездил к нему несколько раз, но безуспешно. Он держал себя довольно высокомерно и совсем не пытался вникнуть во флотские дела. Сперва я думал, что только у меня отношения с Г.К Жуковым не налаживаются и что с ним найдет общий язык его коллега, начальник Главного морского штаба И. С. Исаков. Однако у Исакова тоже ничего не вышло.

Помнится, он был однажды у Г.К. Жукова вместе со своим заместителем В.А. Алафузовым. Жуков принял их неохотно и ни одного вопроса, который они ставили, не решил. Впоследствии адмирал Исаков обращался к Жукову лишь в случаях крайней необходимости.

…трудности создавали не отдельные работники, которые всегда отличаются друг от друга своими личными качествами. Отношения двух военных наркоматов не были достаточно четко определены — вот в чем был гвоздь вопроса!

Некоторые теперь утверждают, якобы И.В. Сталин не придавал значения повышению боевой готовности Вооруженных Сил. Больше того, будто бы он просто запрещал этим заниматься. С этим я согласиться не могу. Ему, конечно, сообщали о повышенной готовности флотов и тех мерах, которые мы предпринимали в последние четыре — шесть предвоенных месяцев. По этому поводу мы посылали доклады и оперативные сводки в правительство и Генеральный штаб и никаких возражений оттуда не получали.

Но то, что моряки не получали никаких указаний о повышении боеготовности флотов непосредственно от правительства, я отношу к большому промаху…»