Кто с мечом придёт…

– Благодарим, старшина, за гостеприимство, – ответил я за обоих. – Вижу, человек ты не коварный… на первый взгляд. Надеюсь, что не ошибаюсь в тебе.

Он усмехнулся, прицельно осмотрел меня.

– Ешьте, дружинники, ешьте… Пока не остыло. А я говорить буду. Знаю, непонятно, тревожно вам, и душа пояснения требует. Так что, ешьте и слушайте.

Выяснилось, что Данила Прокопович не поленился, и сходил-таки на ярмарку, чтобы опросить торговцев, продающих именно женские наряды – он помнил оговорку о наших покупках. Люди не скрывали, что двое дружинников действительно брали у них упомянутые товары, консультируясь при этом с двумя девушками, специально приглашенными именно для этой цели.

Но, как человек дотошный, он выяснил, какие именно молодицы оказывали нам помощь, сходил к обеим домой. Родители сначала были против того, чтобы их чада были подвергнуты допросу, но старшина смог их убедить. Девушки подтвердили нашу версию и, более того, смущаясь и краснея, защищали нас, князевых дружинников.

– Пондравились вы им, девицам-то… Ишь… Хе-хе…

На этом Данила Прокопович не остановился. Он заявился в дом Ванятки и, пригрозив наложить строгое взыскание, если тот будет продолжать врать, заставил сознаться в оговоре. Таким образом, старшина выяснил, что мы ему не лгали. В этом человеке сидел матёрый следак!

Когда он вернулся в контору, его там поджидали боярин Любослав Дмитрич и инок Апраксий – тот самый серолицый монах. Они прослышали о дознании старшины и решили оказать на него давление, пытаясь напугать гневом новгородцев. Но Данила Прокопович проявил каменную твердость и дал им понять, что не намерен поступаться справедливостью ради мутных замыслов этих двоих.

– Ох и ругался боярин-то… Оно конечно, за оговор бы его на суд праведный за бороду приволочь, да не можно, крутенек боярин-то, при власти. – Старшина тяжело вздохнул, но потом хитро улыбнулся. – А ведь я с тысяцким о вас поговорил. Он эту весть посаднику донес, о каверзных помыслах Любослава Дмитрича, о том, как он народ мутит. Так что, дружинников князя мы в обиду не дадим, пусть так и знают! А то, ишь ты, стращать меня начал…

– А монах? – поинтересовался я. – Тоже ругался?

– Нет, этот смотрел всё по-змеиному, но поначалу смолчал. А потом сказал, что нужен человек, который сможет вашу порядочность подтвердить, потому как, никто ваших мыслей знать не может. Дружинники князевы, говорит, тоже чать не святые. А и то… Люди вы для меня новые, незнакомые. Вот ежели придет кто-то и сможет доказать, что пакостных помыслов у вас в отношении девиц быть не могло, ибо не таковы вы по своей нутряной сути, то отпущу вас с чистой совестью на все стороны. Вот так-то, дружинники. Подумайте, кто бы смог за вас поручиться. – Он встал. – Покушали? Сейчас холопа впущу, приберёт.

Он уже пошел к двери, но я его окликнул, вынимая из кармана князеву пайцзу:

– Погоди, старшина. Подойди, покажу тебе кое-что.

Внимательно осмотрев бляху, которую мне выдал на всякий случай Доброслав Алексеич, старшина надолго задумался.

– Чего застыл, Данила Прокопович? – нетерпеливо спросил Жан. – Этот знак подтверждение того, что сам князь Александр Ярославич нам доверяет, понял? Разве можно заподозрить доверенных людей самого князя в какой-то пакости?

– Это мне понятно, – примирительно пробормотал древний аналог мента. – Но сей знак не покажешь боярину с иноком. Они ведь сами-то супротив князя бузят. Не ровен час, отнимут у вас бляху, что тады будешь делать, ратник? Я вам поверил, это взаправду. Но мне надо и людям объяснить, почто я вас освободил, с какого это рожна?! Потому нужон человече, коему поверили бы все, миром, стало быть.

– Есть такой человек, – задумчиво произнес я.

– Кто таков?

– Евстафий, инок из Живицкого монастыря, с псковщины.

– Далековато живет…

– Сейчас он должен быть в Новгороде. Говорил при расставании, что найти его можно в Софийском соборе. Надеюсь, инок еще не отправился назад, в свои Живицы…

Я рассказал старшине историю Евстафия и о причинах его появления в Новгороде. Данила внимательно меня выслушал и пообещал отыскать монаха, если тот еще не ушел из города. В этот момент дверь распахнулась, взвизгнув в петлях. В проеме стоял запыхавшийся стражник.

– Данила Прокопович, беда… Купца заморского упокоили, басурманина.

Старшина махнул на него рукой, приказывая молчать, и уже не оглядываясь, вышел.

Когда мы снова остались одни, Жан вздохнул.

– Весело живут… Убили кого-то.

– Полицейские будни.

Мы помолчали, размышляя каждый о своем. Потом спецназовец задумчиво произнес:

– Эх, жаль Доброслав Алексеич не в Новгороде… Самим к Александру Ярославичу напрямую обращаться? Как-то не комильфошно через голову непосредственного начальства прыгать… Да и, если все-таки пойдем к князю, скажет, что это за младенцев я выбрал для выполнения важного секретного задания? Да и знак его не сработал.

– Это точно. – На меня напала зевота. Может, сытная каша виновата в напавшей сонливости?

– Тебе что, совсем по фигу? Сидишь, зеваешь…

– Я еще и поспать собираюсь. Подвинься, прилягу, пожалуй.