Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 4

— Чего так? — искренне удивился старший офицер. Вроде, ничего плохого не сделал? Руку ему протянул. А борзый прапор стоит тут — выёжывается. А вопросов за день накопилось много…

— Не хочу вас обманывать, Пётр Филиппович, — спокойно ответил прапорщик и впервые за всё время знакомства назвал подполковника по имени-отчеству.

— Даже так, — вновь усмехнулся старший офицер и добавил: — А я могу, хотя бы в общих чертах поинтересоваться — в чём причина твоего скромного молчания?

Задержанный задумался. Комендант гарнизона ждал…

Кантемиров посмотрел на подполковника и сказал:

— Однажды в тире у нас с вами не было никакого разговора про одного сотрудника из Дома советско-германской дружбы. Здесь, в изоляторе, я и мои солдаты только из-за него.

— Опять! Прапорщик, ты что, блин, — притягиваешь их к себе? — комендант тяжело вздохнул, вернулся за стол и поднял снизу пакет с термосом. — Кофе будешь? Жена ещё бутербродов положила.

— Не откажусь.

— Присаживайся. И что за день сегодня? Ночью твоя драка. Кстати, тебе хорошо по уху приложили. А с утра побег из госпиталя.

Тимур придвинул предложенную кружку кофе, дотронулся до своего уха и задумчиво произнёс:

— Значит, всё-таки сбежали…

— Что? — Кузнецов глотнул из своей любимой чашки (подарок жены) и уставился на прапорщика.

— Товарищ подполковник, предлагаю вам прямо сейчас позвонить нашему особисту полка.

— Прапорщик, ты не охренел? Какие ещё будут задания от партии и правительства? — офицер потянулся за телефоном на огромном столе.

Служебный кабинет коменданта дрезденского гарнизона по армейским меркам оказался просто шикарным — большая комната с двумя высокими окнами, выходящими на немецкую улицу. Мебель в кабинете сохранилась ещё со времён вермахта. Подполковник Кузнецов с самого начала службы переставил раритетные стол, диван и книжные шкафы по своему усмотрению, расширил помещение, и сейчас в кабинете коменданта вполне мог провести совещание со своими офицерами командир мотострелкового батальона.

Когда подполковник через стол начал притягивать телефон к себе, аппарат опередил хозяина и зазвонил сам. Прапорщик вздрогнул и чуть расплескал свой кофе. Не к добру звонок…

Старший офицер снова усмехнулся и поднял трубку:

— Слушаю… Соединяй.

Кантемиров заметил, как напряглись глаза коменданта.

Кузнецов откинулся на стуле и начал обрывисто отвечать:

— И тебе не хворать… Да ты что… Напротив меня сидит… Кофе пьёт… Могу определить в холодильник…Пока не надо?… Понял.

Подполковник положил трубку, глотнул кофе и тяжело посмотрел на прапорщика. Тимур знал, что на дрезденской гауптвахте имелись четыре самые холодные камеры, так называемые «холодильники», в которых даже летом было довольно холодно. И чтобы новый губарь быстро почувствовал существенную разницу нормальной воинской службы от арестантской жизни, обычно первые сутки вновь доставленный остужал свой пыл в самых прохладных номерах и проникался духом исправления в гордом одиночестве.

Если за первые сутки узник не получал никаких замечаний от караула, его переводили в более тёплые места в общие камеры к товарищам по несчастью. А для особо буйных и непослушных один номер из указанных четырёх был с двойной решёткой, но без стекла. Нары в этой камере были приварены наглухо к стене, стола с лавкой не было в принципе.

И каждый вечер перед отбоем наряд выливал на бетонный пол ведро воды с хлоркой для разнообразия тюремного существования. Хватало максимум двух суток в особом номере для полного осознания постояльцем содеянного проступка и объективной оценки своего нехорошего поведения…

Кузнецов напряжённо переваривал только что полученную информацию. Задержанному оставалось только ждать и не мешать тяжёлым думам старшего офицера.

Комендант хлебнул кофе, приготовленный любимой женой, и сказал:

— Наколдовал ты, прапорщик, на свою голову. Звонил начальник Особого отдела штаба армии — полковник Полянский Анатолий Жанович. Надеюсь, слышал про него?

— Знаком. Встречались однажды в доме Потапова.

— Даже так, — удивился комендант и продолжил.

— Так вот, наш главный особист именно тобой интересовался и сейчас сообщил мне по секрету очень интересный факт, который всплыл только сейчас.

Кантемиров внутренне напрягся, но постарался не подать вида. Очень старался… Что ещё могло случиться? Может, его деньги под кабелем нашли?

Мудрый подполковник, едва взглянув на парня, сразу всё понял, ещё раз ухмыльнулся и подумал: «Салага… Явно при делах…»

Прапорщик не выдержал и спросил:

— Какой факт?

— Твой солдат и два сбежавших с госпиталя рядовых родом из одного города. Полчаса назад этих двух прибалтов показали по западному телевидению. Перебежчики уже за границей. И Полянский считает, что ты, боксёр, отхерачил своих бойцов только за то — что они тоже хотели сбежать в ФРГ.

Начальник стрельбища со стуком опустил свою кружку на стол и вскочил. Никаких нервных клеток не хватит, чтобы сохранить спокойствие у двадцатичетырёхлетнего парня при таком раскладе. Да это же просто — пипец какой-то!

Спокойно сидящий за столом офицер тихо и жёстко приказал:

— Сядь на место, прапорщик! И слушай дальше.