Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 5

Громкость западных рок-музыкантов была настолько потрясающая, что разговоры и слухи о концерте за стеной докатились и до советских военнослужащих в Дрездене. Немецкий народ зароптал и устремил свои взоры на Запад…

* * *

Прапорщик Кантемиров в светлых брюках и лёгкой рубашке с удовольствием вытянул ноги в кресле, глотнул кофе и доверительно сообщил куратору:

— Товарищ майор, приставку с антенной надо возвращать в ленкомнату полигонной команды.

— С кого хрена? — профессионально не показал удивления вполне интеллигентный работник особого отдела.

— Смотрите — каждый вечер, особенно в выходные дни, я точно знал, где найти моих старослужащих — у телевизора «Рекорд».

— За просмотром западных передач, — неинтеллигентно перебил старший по званию.

— Товарищ майор, вы, в самом деле, думаете, что мы там новости смотрели по ЦДФ и АРД? Или обсуждали прошлогодний рок-концерт у Бранденбургских ворот? Знаете, какая была самая любимая передача у моих бойцов, пока вы не приказали снять антенну и приставку? Когда они меня постоянно звали в качестве переводчика?

— И чего тут гадать — натюрлих, эротика, — ухмыльнулся майор контрразведки и вполне нормальный мужик.

— Эротику они и без перевода понимают, — со знанием этого самого дела сообщил молодой гражданин страны Советов.

— Заинтриговал ты меня, прапорщик. И на какую же вечернюю телепередачу тебя солдаты постоянно приглашали? «Спокойной ночи, малыши» — по-немецки?

— ГДР-овские фильмы про индейцев с Гойко Митичем, — с улыбкой привёл контраргумент начальник стрельбища.

— Да, ну?

— Серьёзно, товарищ майор. Ну, сами посудите, самый старший у нас по возрасту — рядовой Вовченко. Он же — Поничк. Вы его хорошо знаете, ему двадцать один год. Всем остальным от восемнадцати и до двадцати лет. Они же все, как дети, и эти фильмы про индейцев только в наших кинотеатрах смотрели. И то далеко не все. А тут каждый выходной к ним в гости сам Гойко Митич на лошади и с томагавком, — прапорщик высказал наболевшее, вздохнул и добавил. — А сейчас мне каждого из них отдельно искать приходится по всему полигону. А тут и до самоволки недалеко. Вечером в выходные дни всегда было легче фиксировать старослужащих именно в ленкомнате у телевизора. Яков Алексеевич, считаю надо сделать исключение по поводу приставок для полигонной команды. Так легче контролировать солдат. Да и смотрят они в основном правильные фильмы про наших индейцев и плохих бледнолицых…

Начальник стрельбища замолчал, начальник особого отдела задумался. В самом деле, он сам был не прочь посмотреть дома по выходным вместе с семьёй фильмы с индейцами производства «Дефа». В Союзе Гойко Митича только в кинотеатре и увидишь.

Майор взглянул на собеседника в белых штанах и сказал:

— Хорошо, прапорщик, убедил. Запускайте свою шарманку. Но, только под твою ответственность. И, кстати, о приставке — пошли ещё раз ко мне домой радиомастера в понедельник, когда за продуктами приедешь. Жена жалуется, опять барахлит, АРД плохо показывает.

— Товарищ майор, я же вам говорил — легче новую приставку по нашей схеме спаять, чем вашу постоянно ремонтировать.

— Ладно, согласен. Сделайте пару штук: для меня и для себя.

— Тогда мне надо за микросхемами в Лейпциг сгонять.

— В Дрездене уже закончились? — контрразведчик с ленинским прищуром взглянул на прапорщика.

— Таких нет. Точно знаю. Есть только на нашем заводе «Торпедо» на складе. Там мой зёма, прапорщик с Урала, начальником склада работает.

— Да кто бы сомневался. Потом с Лейпцига в Берлин? — закинул контрразведческую удочку майор особого отдела.

— Товарищ майор, мы оба знаем, что мне, простому труженику тыла, запрещены поездки в Восточный Берлин, — набравшийся опыта на своих ошибках прапорщик не клюнул, дотронулся до левого уха и добавил: — Я хорошо помню историю, которую рассказал один знакомый шахматист. Кстати, как он там? Всё партии разыгрывает?

— Не борзей, Тимур, — вдруг улыбнулся Яков Алексеевич. — И, кстати, был я недавно с женой у него в гостях. Приличные люди, крепкая семья. Двух дочек растят.

— Я знаю, — Кантемиров пока не понимал, куда клонит куратор.

— Ну, раз мы с тобой про Лейпциг заговорили — у меня один вопрос имеется. Риторический. Понимаешь, что это значит?

— Обижаете, товарищ майор. Я же всё-таки прапорщик Советской Армии. Должен соответствовать. Это вопрос в пустоту. Могу не отвечать и пропустить мимо подбитого уха.

— Молодец, студент. Можешь не отвечать. Но, обязательно задумайся над вопросом.

— Слушаю внимательно.

— Тимур…, — Яшкин сделал паузу и посмотрел на собеседника. Прапорщик мгновенно напрягся, обращение по имени от офицера контрразведки ничего хорошего не сулило. Майор спокойно продолжил: — Ты японский видеомагнитофон сможешь достать? Лично для меня?

Гвардии прапорщик Кантемиров, служивший пятый год в ГСВГ, сумел сохранить выдержку и не сказал майору все неинтеллигентные слова, промелькнувшие выстрелом из орудия «Гром» в просветленной голове начальника войскового стрельбища Помсен.