Кто следующий? Девятая директива

— Да, они должны были действовать именно так, чтобы проверить, остался ли он вне подозрений.

— Итак, он — их контакт с внешним миром. Им надо знать, может ли он свободно переезжать с места на место.

— Используя прикрытие — его мать сказала, что он сообщил ей, что едет туда по делам компании. — Он обдумывал это. — Отлично. Сформулируем по пунктам. Он был вне подозрений в субботу ночью; они не могут знать об отпечатке — следовательно, они должны считать, что он все еще может ездить свободно и открыто. Они будут продолжать использовать его.

Его лицо внезапно изменилось.

— «Мезетти Индастриз». Это очень большое состояние. Похоже, наш малыш их казначей.

Такое предположение давало очко в пользу того, что операция была полностью независимой, а не работой, выполненной по найму и оплаченной другой организацией. Это усложняло задачу Лайма, потому что означало, что похитители действовали в одиночку, без сети помощников. Нельзя выявить сеть, которой не существует.

Хилл медленно произнес:

— Теперь вопрос состоит в том, оставим ли мы эту информацию при себе или допустим к ней конкурирующие фирмы.

Конкурирующие фирмы пронюхают все и без приглашения. Необъятный аппарат КГБ в Москве в течение двадцати четырех часов установит, что в розыске находится некто Марио П. Мезетти. Пекин будет наступать на пятки русским.

Лайм принял решение за время, которое потребовалось, чтобы оформить его в словах:

— Если к полуночи мы не получим новых данных, лучше посвятить во все Бизенкова.

— Следует ли представить это в виде непреднамеренной утечки информации или мы действительно «отпечатаем ему официальное приглашение»?

— Настолько официальное, насколько это возможно. Если их помощь будет запрошена открыто и мировая пресса будет поставлена в известность, Советы получат меньше возможностей для двойной игры.

— Я полагаю, то же относится и к китайцам, — уточнил Хилл.

Лайм кивнул.

— В полночь. После этого мы можем передать на сторону словесный портрет Мезетти.

— Какие будут указания на ближайшее время до полуночи?

— Выясните, кто здесь связан с «Мезетти Индастриз». Они могут иметь в этом месте даже собственные офисы. Проверьте, не вступал ли он в контакты с кем-либо. Распространите словесный портрет среди местной полиции, но постарайтесь сохранить конфиденциальность. Гвардия должна знать, кого искать.

— Танжер?

— Пока нет. Они слишком много болтают.

— Вы рассчитываете, что они находятся в лодкё, не так ли?

Вопрос был не таким уж проницательным, как казалось на первый взгляд. Хилл мог прийти к такому выводу исходя из простого анализа времени. Если похитители использовали лодку, они не успели бы добраться до Танжера. Хилл спросил:

— Что вы думаете об испанских силах безопасности?

— Их лучше посвятить в обстановку.

— Я знаю. Но тогда можно держать пари, что русские узнают все до полуночи. Если французы не проговорились, это может сделать Гвардия.

«Что будет очень любезно по отношению к ЦРУ», — подумал Лайм, но махнул на это рукой.

В половине пятого Мадрид сообщил, что Мезетти проследовал через франко-испанскую границу в субботу, восьмого января, сидя за рулем взятого напрокат четырехдверного «Рено». Машина пока не обнаружена. Ее описание и номер переданы по рации всем постам испанской полиции.

Это устанавливало присутствие Мезетти в районе Барселоны непосредственно накануне похищения, но мало что добавляло к тому, что Лайм уже предполагал. Однако это было подтверждение, которое никогда не повредит.

В пять десять раздался звонок.

Хилл снял трубку и, повесив ее, повернулся к Лайму.

— Наблюдатель ЦРУ в Гибралтаре. Он только что вышел из офиса «Мезетти Индастриз». Малыш там, в отеле.

Лайм глубоко вздохнул.

Хилл все еще держал руку на опущенной телефонной трубке.

— Взять его?

— Нет. Я хочу установить за ним наблюдение.

— Мы можем разорвать его на кусочки и заставить говорить.

— Следите за ним.

— Господи, если мы потеряем его, нам не сносить головы.

— То же самое можно сказать относительно головы Фэрли. Ты думаешь, я не знаю этого? Не спускайте с него глаз — но не трогайте. — Лайм повернулся к двери. — Поскорее найдите самолет. Я отправляюсь туда.

15:30, восточное стандартное время.

Рива играл роль пуэрториканского туриста. У него были документы, подтверждающие это на тот случай, если кто-нибудь позаботится спросить, но никто не сделал ничего подобного. Его единственная уступка требованиям маскировки из предосторожности быть узнанным заключалась в шиньоне, который прикрыл его поредевшую макушку, придал волосам пегий цвет и сузил лоб. Больше ничего не потребовалось: Рива обладал аморфной внешностью; прежде чем запомнить, как он выглядит, людям надо было встретить его раз восемь-десять.

Он приехал из Нью-Йорка на поезде метро и на станции Юнион нашел таксиста, который согласился прокатить его по Вашингтону для осмотра достопримечательностей. Рива сказал водителю, что он особенно хотел бы посмотреть на дома конгрессменов, сенаторов и членов Кабинета.