Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Лаптев был тоже доволен, но больше растерян и озадачен теми проблемами, которые внезапно свалились на его голову вместе с этой огромной, по солдатским меркам суммы денег. Если я получил двухмесячный оклад, то Лаптев сразу получил денежное содержание за 54 месяца, а ему осталось служить 21 месяц и что с этими деньгами делать он не знал.

Я приобнял своего подчинённого за плечи:

— Лаптев, поздравляю тебя с отпуском. Конечно, в отпуск тебя сейчас никто не отпустит, но на ноябрьские праздники, через три месяца готовься. Отпуск ты получишь — даже не сомневайся. А деньги давай мне сейчас, а то у тебя в казарме или уведут, или выпросят в долг и ни хрена ты их больше не увидишь, а послезавтра мы с тобой пойдём в город и закупимся тем, что тебе надо — чемодан, одежду, подарки для родных и всё это ты увезёшь в отпуск…

Доволен был и Григорьев, тем что всё благополучно закончилось, не надо никого отмазывать и вытаскивать и через полчаса он будет сидеть в приличном ресторане за хорошо накрытым столом.

Я довольный оглядел улицу, стоянку полицейских машин, снующих мимо нас прохожих, шеренгу столетних деревьев видевших за свою долгую жизнь много интересного, возвышающийся над крышами замок на берегу Эльбы и с удовольствие вздохнул полной грудью — Жизнь продолжается и жить хорошо…

Пропажа

Зашуршали невысокие кусты и из них, на небольшую полянку, выскочил здоровенный заяц. Серым столбиком замер посредине открытого пространства и, настороженно шевеля ушами, стал встревожено прислушиваться. Скудным, заячьим умишком он пытался понять, что же такое происходит в его родном лесу, в центре Европы, где у него никогда не было природных врагов. Наверно в его мозгу лихорадочным калейдоскопом проскакивали воспоминания детства, когда он кувыркался ещё маленьким зайчонком под присмотром мамы-зайчихи на солнечной полянке с другими зайчатами. Зайчонок рос и стремительно познавал лесной мир, где его врагом была только лиса, но тихая жизнь в тихом лесу, полная такой же живности была всё равно безопасной. Иногда ему попадались странные люди в одинаковой одежде, за которыми он наблюдал откуда-нибудь из кустов. Мама-зайчиха объясняла что это лесники и их не стоит боятся: они наоборот оберегали их мирную жизнь. Довольно часто в лесу появлялись и другие люди, но они тоже особо не беспокоили: спокойно собирали сосновую смолу из стеклянных чашек, которые стояли под каждым деревом — собирали и уходили. Из деревень, окружавших лес, иной раз приходили местные жители, но немцы тоже их не беспокоили. Спокойно погуляв по лесу, поев бутербродов и аккуратно собрав за собой остатки еды, также уходили, не потревожив лесных жителей. А ночью, уже повзрослевший заяц, скакал по тёмным деревенским улицам, мимо мирно дремавших в лунном свете каменных домов, также дремавших уже сотню лет и мимо неизменных покосившихся небольших каменных крестов с выбитой на них датой «1914–1918». Что она обозначает ни мама-зайчиха, ни сам заяц не знали, да и никогда над этим не задумывались.

Правда, было в лесу место, куда лесные жители боялись ходить. Как сам заяц заметил, что и местные люди опасались там появляться. Если и появлялись и то при крайней необходимости. Этот край леса нёс в себе угрозу, оттуда постоянно доносились страшные звуки и запахи. А периодически там, в лёгких жилищах, селились такие же страшные и далеко чужие люди, встречи с которыми боялись все — лесные жители и немцы из окружающих деревень. Надо отдать должное, что эти страшные люди никогда не заходили далеко в лес: не из-за того, что они боялись туда заходить — просто у них не было в этом необходимости. И вот эта необходимость появилась, они как-то сразу заполнили весь лес гамом, странным запахом, суетой и всё ближе и ближе приближаясь к таким родным и спокойным местам, где жил заяц со своим семейством.

Заяц вздрогнул от близкого шума и с ужасом уставился на ближайшие кусты, через которые ломился кто-то большой и страшный. Серый присел, а потом стремительно взвился над травой и от страха, попутав направление, прыгнул прямо на то страшное, что наконец-то выдралось из кустов…

* * *

Потный и весь в липкой паутине, я продрался сквозь лесной орешник и выбрался на небольшую полянку, предвкушая отдых, но был вынужден резко отшатнуться от прыгнувшего прямо на меня здоровенного зайца. Испуганное животное ударилось о мою грудь и, оттолкнувшись лапами от меня, скакануло в сторону, сделало ещё несколько высоких прыжков над травой и под веселое улюлюканье моих солдат, скрылось в кустах на противоположном крае полянки.

— Чёрт подери, чуть не обделался…, — под дружный смех солдат я выругался, снял с головы фуражку и вытер мокрый лоб, — так неожиданно заяц выпрыгнул и прямо на грудь.

Бойцы следом за мной вышли на полянку и тут же попадали на траву, вольно раскинув ноги и руки. Мы уже два часа прочёсывали лес и поэтому здорово утомились. С завистью посмотрев на солдат, я стал оглядываться и, увидев очередную высокую сосну, скомандовал:

— Хорош валяться. Подъём, ещё одно дерево осмотрим тогда и отдохнём.