Кто спасъ совѣтскую власть отъ гибели

«Послѣ долгихъ лѣтъ взаимнаго непониманія и междуусобной распри, послѣ тяжелыхъ потрясеній міровой войны и общей разрухи, два братскихъ славянскихъ народа выходятъ на міровую арену въ новыхъ взаимоотношеніяхъ, основанныхъ на тождествѣ государственныхъ интересовъ и на общности внѣшнихъ противодѣйствующихъ силъ. Я отъ души желаю, чтобы пути наши болѣе не расходились.

Подымаю бокалъ за возрожденіе Польши и за нашъ будущій кровный союзъ».

Тяжелое воспоминаніе...

Такимъ образомъ, признаніе нами Польскаго государства носило не только формальный, но и идейный характеръ. Но для офиціальной версіи, очевидно, удобнѣе отрицать эту очевидность, чтобы дать какое либо оправданіе тому непостижимому для непосвященныхъ парадоксу, въ силу котораго ген. Пилсудскій, какъ свидѣтельствуютъ его сотрудники, «сознательно стремился къ гибели русскихъ національныхъ силъ» и къ поддержкѣ той «красной революціи», которая, по его же убѣжденію, «шла не только съ цѣлью опрокинуть Польшу, но и поджечь факеломъ коммунизма весь міръ».

Наконецъ, третій мотивъ — вопросъ о восточныхъ границахъ. Вопросъ этотъ силою вещей не могъ въ тѣ поры получить окончательное разрѣшеніе. Я настаивалъ на сохраненіи временной границы впредь до разрѣшенія судебъ приграничныхъ земель совмѣстно польской и будущей обще-росссійской властью — на базѣ этнографической. Какое же иное рѣшеніе вопроса могло быть болѣе справедливымъ и реально-выполнимымъ въ тогдашнемъ хаосѣ международной и междуусобной борьбы и версальскихъ пререканій, при отсутствіи обще-признанной всероссійской власти, при наличіи измѣнчивыхъ фронтовъ, возникающихъ и падающихъ правительствъ, эфемерныхъ гетмановъ и атамановъ?!.

Но и этотъ вопросъ, какъ оказывается, былъ только фикціей. Дѣло въ томъ, что представитель Польши, ген. Карницкій, въ сущности, никогда и не предъявлялъ мнѣ какихъ либо опредѣлеиныхъ условій относительно польско-русскихъ границъ. Очевидно, вопросъ этотъ въ такой постановкѣ не игралъ роли, такъ какъ Пилсудскій задавался планами иными, болѣе грандіозными. По свиѣдтельству ген. Кутшебы, покойный маршалъ стремился «къ новой организаціи Востока Европы» — путемъ полнаго раздѣла Россіи и сведенія ея территоріи въ «границы, населенныя кореннымъ русскимъ элементомъ»... Въ частности задолго до вступленія вь сношенія со мною, Пилсудскій подготовляло, «союзъ» съ Петлюрой — союзъ, который по словамъ польскаго историка Станислава Кутшебы, имѣлъ цѣлью отдѣленіе Польши отъ Россіи буферомъ, ввндѣ «враждебнаго Россіи и тяготѣющаго къ Польшѣ (вассальнаго) государства — Украины — страны плодородной, богатой углемъ и заграждающей Россіи столь важные для нея пути къ Черному морю»... Пилсудскій полагалъ, что «только путемъ реституціи Украины поляки могутъ обезпечитъ себя съ востока». И что только въ томъ случаѣ «Деникинъ сталъ бы союзникомъ нашимъ, если бы онъ не противился геолитическимъ тенденціямъ отрыва отъ Россіи инородныхъ элементовъ», и, въ частности «призналъ бы украинское движеніе» ...

Пособниковъ въ раздѣлѣ Россіи среди вождей Бѣлаго движенія не нашлось. И потому въ польской главной квартирѣ было рѣшено: «так какъ офиціальное строительство Украины выявило бы наше враждебное отношеніе къ Деникину, что для насъ невыгодно», то эти планы надлежало скрывать и отъ Деникина, и отъ Антанты, и къ выполненію ихъ «можно приступитъ только послѣ паденія Деникина». Такъ гласила инструкція, данная Пилсудскимъ генералу Листовскому, командовавшему Волынскимъ фронтомъ.