Кто стоял за спиной Сталина?

Рассказывая об этом эпизоде, разные авторы по-разному характеризуют его последствия. Одни утверждают, что Сосо отделался Легким испугом^{22}, другие пишут о том, что он пострадал, и довольно серьезно. «Помню, — вспоминал, например, Георгий Хабелашвили, — как Сосо попал под фаэтон и на волосок спасся от смерти»^{23}. Причина отмеченных расхождений, по-видимому, заключается в том, что в детстве Сосо дважды попадал под фаэтон. О первом случае, который произошел у дома Мгеброва[14] и в результате которого он мог повредить свою левую руку, уже упоминалось^{24}. Второй случай оказался не менее серьезным. Об этом свидетельствует не только то, что кучер, правивший фаэтоном, был оштрафован и приговорен к месячному заключению^{25}, но и то, что после описанного происшествия Сосо перестал посещать училище.

Данный факт нашел отражение в упоминавшейся выше статье неизвестного автора «Детские и школьные годы Иосифа Виссарионовича Джугашвили», хранящейся в архиве бывшего Грузинского филиала ИМЛ при ЦК КПСС. «Мчавшийся экипаж, — говорится в этой статье, — сшиб Иосифа на землю и переехал ему ногу, которую повредил настолько, что пришлось его везти в Тифлис в лечебницу, где он пробыл долго, вследствие этого принужден был прервать занятия почти на целый год»^{26}.

О серьезности полученной травмы свидетельствует и то, что впоследствии, через много лет, уже в семинарии, объясняя, почему он ушел из церкви во время всенощного бдения, Сосо ссылался как на известный администрации семинарии факт — свои «больные ноги»^{27}. Показательно также утверждение Михаила Монаселидзе, близко знавшего И. В. Джугашвили, что для Сосо была характерна особая походка, «походка бочком»^{28}. Это утверждение перекликается с имеющимися сведениями о том, что в детстве у Сосо имелось прозвище Геза, что означает Кривой или Кривоходящий^{29}.

Отмечая перерыв в обучении Сосо, произошедший в первой половине 1890 г., нельзя не обратить внимание на то, что во многих воспоминаниях рассказывается о том, как Бесо поссорился с Кеке и, оставив семью, уехал в Тифлис, а затем вернулся в Гори и увез с собой Сосо. Кеке не смирилась с этим, отправилась в Тифлис, забрала сына и снова отдала его в Горийское духовное училище^{30}. Невольно напрашивается вопрос: не были ли связаны между собой история, разыгравшаяся в Гори 6 января 1890 г., и попытка Бесо уехать в Тифлис, забрав с собой сына?

И хотя ответить на этот вопрос пока не представляется возможным, есть основание утверждать, что 1890 г. стал важной вехой в процессе распада семьи Джугашвили. Прежде всего обращает на себя внимание то, что 13 июля 1902 г., находясь под арестом в батумской тюрьме, при заполнении «литеры Б» на вопрос о родителях И. В. Джугашвили ответил: «Мать живет в г. Гори. Место жительства отца за последние 12 лет неизвестно»^{31}. «За последние 12 лет» — это значит с 1890 г. 23 ноября 1902 г., касаясь в прошении на имя главноначальствующего гражданской частью на Кавказе взаимоотношений своих родителей, И. В. Джугашвили писал о матери как «оставленной мужем вот уже 12 лет», т. е. тоже в 1890 г.^{32} Еще более категорически на этот счет высказывалась она сама, утверждая, что ее муж погиб, когда Сосо было 11 лет, т. е., если исходить из официальной даты его рождения, в 1890 г.^{33}.

Это дает основание думать, что в 1890 г., видимо после происшествия 6 января, между родителями Сосо действительно произошел разрыв. И вполне возможно, что именно тогда Бесо, который и так отрицательно относился к учебе своего сына, не только отвез его в тифлисскую лечебницу, не только решил не возвращаться более в Гори, но и изъявил намерение оставить сына у себя. Имеется свидетельство самой Е. Джугашвили о том, что когда Бесо забрал сына и уехал в Тифлис, она тоже отправилась с ними и жила там несколько месяцев, после чего вместе с Сосо вернулась в Гори, а Бесо остался в Тифлисе^{34}.

Здесь мы сталкиваемся со следующим противоречием. С одной стороны, факт возвращения Сосо осенью 1890 г. в духовное училище, снова в первый класс, подтверждается документально^{35}, с другой стороны, имеются сведения, что осенью того же года Бесо тоже находился в Гори. «Отец Сосо, Бесо, — вспоминал севший за парту Горийского духовного училища 1 сентября 1890 г. Дормидонт Гогохия, — имел будочку около магазина богача Дондарова и сапожничал с утра до вечера. Помощи семье он не оказывал, все свои заработки тратил на себя»^{36}.

Объяснение этого противоречия, возможно, содержат воспоминания Котэ Хаханишвили, из которых явствует, что хотя «Бесо бросил семью» и «уехал в Тбилиси», однако «несколько раз» возвращался в Гори и «пытался помириться с семьей»^{37}. О подобных попытках писала также М. К. Цихитатришвили: «Бесо после переезда в Тбилиси, — отмечала она, — часто приезжал в Гори и просил Кеке примириться»^{38}.