Кто стоял за спиной Сталина?

О целях приезда И. Джугашвили мы можем только предполагать. Вероятнее всего, одна из них была связана с предпринимавшимися им усилиями по созданию в Батуме нелегальной типографии, причем такой, которая могла бы издавать листовки не только на грузинском, но и на армянском языках.

На этой почве произошло знакомство И. В. Джугашвили с сыном редактора армянского журнала «Нор дар» С. А. Спандаряна Суреном. «В начале 1902 г. товарищ Сталин приехал из Батума в Тифлис на несколько дней для организации подпольной батумской типографии и получения шрифта. Тифлисский комитет связал товарища Сталина с Суреном, который должен был снабдить батумскую типографию шрифтом и другими типографскими принадлежностями». «Сурен очень умело использовал типографию своего отца… Так началось партийное содружество Сталина и Сурена»^{52}.

Когда И. В. Джугашвили вернулся в Батум, администрация завода Манташева еще пыталась сломить рабочих арестами и увольнениями, но желаемого результата не добилась.

«Не добившись ничего репрессиями, — вспоминал Д. А. Вадачкория, — через десять дней (т. е. около 10 февраля. — А.О.) администрация изъявила желание вступить с нами в переговоры»^{53}. После этого рабочие выдвинули еще ряд требований: оплатить забастовочные дни, увеличить заработную плату на 30 %, вернуть штрафные деньги. 17 февраля на заводе появился новый директор, и в этот же день забастовка завершилась удовлетворением требований рабочих^{54}.

18 февраля 1902 г. помощник начальника Кутаисского ГЖУ по Батумскому округу сообщил: «18 сего февраля рабочие завода Манташева в полном составе во всех отделениях завода с 6 ч. утра стали на работу, и забастовка с этого числа считается оконченной», «на других заводах тоже спокойно»^{55}.

Между тем, пока И. Джугашвили разворачивал свою деятельность в Батуме, жандармы нанесли удар по Тифлисскому комитету РСДРП. Так как 19 февраля по всей России намечались массовые выступления, то вечером 15 февраля, когда Тифлисский комитет собрался на свое очередное заседание в доме З. Чодришвили, сюда под руководством ротмистра В. Н. Лаврова нагрянули жандармы. «По уходе с него (заседания. — А.О.) двух лиц, не подлежащих задержанию и обнаружению^{56}, каковой уход последовал уже после выхода двух членов — интеллигентов, ротмистр Лавров, окружив дом филерами, — провести унтер-офицеров было невозможно ввиду густой цепи наблюдавших рабочих, занявших все улицы, ведущие в ту часть Нахаловки, где происходило совещание, — вошел в комнату совещания, где оказались следующие лица: упоминаемый выше Калистрат Гогуа и три постоянных члена комитета: рабочие Георгий Чхеидзе, Захар Чодришвили и Аракел Окуашвили»^{57}.

В руки жандармов попали: «1) все металлические части нового типографского станка, 2) четыре экземпляра писанного рукой Чодришвили отчета кассы за декабрь 1901 г. с печатью „ТК РСДРП“ на русском, грузинском и армянском языках, 3) нелегальные издания и записная книжка, из которой видно, что местный кружок имел 450 экземпляров привозной подпольной литературы, произведения местной печати записаны отдельно…»^{58}.

Окрыленные успехом, жандармы в ночь с 15 на 16 февраля произвели аресты еще 13 человек. Были задержаны Дмитрий Биланов, Михаил Гурешидзе, Севериан Джугели, Семен Джугели, Давид Капанадзе, Георгий Караджев, Георгий Кокошвили, Яков Кочетков, Константин Лежава, Ясон Мегрелидзе, Петр Скоробогатько, Василий Цабадзе и Ираклий Цуладзе. Был произведен обыск у Анны Красновой. 17 февраля за решеткой оказались: Георгий Арабелидзе, Трифон Рамишвили и Аммон Чхаидзе^{59}.

20 февраля Тифлисское ГЖУ начало переписку «О Тифлисском кружке РСДРП и образованном им тайном Центральном комитете», которая была поручена прикомандированному к управлению ротмистру Кравченко^{60}.

Тогда же, по свидетельству К. Канделаки, угроза ареста нависла над И. В. Джугашвили. Дело в том, что во время забастовки на заводе Манташева их квартира, игравшая роль своеобразного штаба, оказалась в поле зрения полиции. Поэтому, писал К. Канделаки, после окончания стачки «Сосо перебрался в дом армянина на нынешней улице Цхакая, д. № 100[25], а я перешел в городок в дом С. Ломджария»^{61}.

По воспоминаниям К. Канделаки, новое его местопребывание тоже быстро стало известно полиции, и полицейский пристав Чхикваидзе[26] несколько раз наведывался в дом Ломджария. Причем однажды полиция явилась в тот самый момент, когда в одной из комнат проходило собрание с участием И. В. Джугашвили. Хозяин дома С. Ломджария сумел отвлечь внимание полицейских и дал возможность собравшимся разойтись. После этого Г. Каландадзе предложил К. Канделаки квартиру в доме Матэ Русадзе, которую занимал И. Шапатава. Рядом жили братья Дарахвелидзе: Дариспан, Илларион и Илья Михайловичи^{62}.

Вскоре после окончания забастовки на заводе Манташева И. В. Джугашвили узнал об арестах в Тифлисе и не позднее 26 февраля снова отправился туда. Объясняя цель его поездки, О. Инжерабян писал: «Он выехал на несколько дней в Тифлис за типографским станком и шрифтом»^{63}.