Кто стрелял в президента

— Второй муж умер.

— Бедная!

— Как же, бедная, — Света усмехнулась. — Пошли, познакомишься.

Они выехали из комнаты, спустились по дощатому пандусу в холл. Близился ужин, и зал был полон принаряженных отдыхающих в колясках или с костылями. Все были оживленны, даже возбуждены — после ужина намечалась деловая игра «Действия молодого руководителя», и церебральники со спинальниками уже с утра интриговали по поводу выборов на роли эффективных менеджеров и секретарши. И, конечно же, каждому хотелось сесть в инвалидное кресло главы фирмы.

Вдоль образующих укромные уголки пролетов лестницы, в старых ведрах, кастрюлях и деревянных ушатах боролся за жизнь зимний сад — худосочные традесканции, малокровный хлорофитум. В убежище за фикусом или бочкой пеларгоний, выкрашенной уборщицей «под березку», обычно коротали время до обеда или полдника томящиеся парочки. Влюбленные сближали коляски валетом, держались за руки, и бросали взгляды, сулящие нарушение режима. Люба знала почти всех: из года в год колясочники встречались то в специализированном санатории, то в центре Дикуля, то в очереди к очередному травнику, целителю, пастору. Здесь, в компании таких же людей с ограниченными возможностями, большинство колясочников чувствовали себя раскованно. И потому приезжали вновь и вновь.

— Как только вылечусь — ноги моей здесь не будет! — грозила Света.

— Которой, правой или левой? — шутливо пеняла Люба.

Но, как обычно, не могла сдержаться, чтобы жарко не высказать свое мнение. — Светка, что за снобизм? Ты такая же, как и они.

— Сравнила меня и этот зоопарк.

— Рузвельт тоже на инвалидной коляске ездил.

— Ну, если миллионер, я согласна, — стрельнула глазами Света.

— Не миллионер, а президент США.

— О-о! Президент Америки? — ликовала Света. — Вот бы познакомиться. — Она поблудила языком в приоткрытых губах. — Ла-ла-ла!

— Ой, Светка, не могу, — захохотала Люба. — Он же умер давно. Еще известным инвалидом был Артдольф Фарфлер из…

— Тоже умер?

— Ага.

— Все, можешь не рассказывать, — отмахнулась Света. — Еще покойниками голову забивать! Я — спинальница, а не калека. Вот увидишь, замуж выйду только за ходячего.

Люба было категорически не согласна с высокомерным отношением Светы к своим товарищам по судьбе. Сторониться таких же, как ты, все равно что скрывать от гостей свою бабушку в платочке. Или стесняться своей страны. Но насчет «любит или маньяк» Света, несомненно, была права.

— А если ты встретишь человека на инвалидной коляске, который тебя полюбит? — пытала Люба подругу.

— Еще чего! Две коляски в квартире! Будем как слоны на танкодроме сталкиваться. А если я упаду? Кто меня поднимет?

— Ты ищешь в замужестве выгоды?

— А что я должна в нем искать?

— Любовь, — убежденно сказала Люба.

— Знаешь, Любка, в чем твоя ошибка? Ты хочешь спрятаться от жизни.

— Я? Спрятаться?

— Да! Среди этих, — Света изогнула руки в кистях, изображая церебральника — тебе легче быть первой. Стройная, красивая, почти здоровая, слюна не течет, говоришь внятно. А ты попробуй стать первой среди ходячих! Боишься?!

Папа точно так же говорил перед всероссийскими соревнованиями детей-инвалидов, вспомнила Люба.

— Если хочешь показать самый высокий результат, на который ты способна, вставай в пару с самым сильным физкультурником, — наставлял Геннадий Павлович. — Что толку тягаться с тем, кто слабее? Ну придешь первая чисто внешне, обгонишь черепаху, а время-то покажешь так себе. Первой среди слабых быть, какой интерес? Тянись за сильным противником, Люба!

Выходит, права Света?

Из задумчивости Любу вывел Светин толчок.

— Девочки, привет! — к ним ехала дама со стоп-сигнальным маникюром, вспененными химией волосами и надетой на лоб плетеной из лыка повязкой. Обесцвеченный курдюк на голове западал на один бок шапкой пивной пены.

«Ангелина», — смекнула Люба.

— Как с любовью? — словно подслушав их разговор, весело потребовала отчета троемужница и поправила браслет из бересты и бисера.

— Одни маньяки, — засмеялись Люба и Света.

— Ничего, все лучшее у нас еще впереди! — бодро заверила Ангелина и порулила к выходу. — Покурить не хотите?

— Я не курю, — призналась Люба.

— Зря! — крикнула от дверей Ангелина. — Там такой вохровец у меня сигаретку стрельнул у ворот! Пойду, назначу свидание, пока муж не видит.

После ужина они вернулись в свою комнату, нарядиться к вечеру.

— Света, ты права.

— Насчет Ангелины?

— Насчет того, что первой надо стать среди тех, кто сильнее тебя. Тогда это действительно будет победа.

— А я что говорю? Всех ходячих баб распинаем и выйдем замуж за крутых богатых мэнов!

— Кто про что, а курица про просо. А если богатый, но не крутой?

— Фермер что ли? Не-е! Навоз в какой-нибудь дыре месить?

— Света, а ты чем ходячих распинывать собираешься? Руками?

— Вот чем! — Света потрясла пышной, как восточная свадьба, грудью. — Впечатляет?

— Слов нет, — безоговорочно согласилась Люба, печально оглядев свои обезжиренные молочные железы. — А если твой богатый муж умрет?

— Чего это он умрет? Сплюнь!

— Я к примеру!

— Любка, давай без примеров. Тем более таких дурацких.