Кто свергал Николая II и рушил империю?

Однако подобное урегулирование оказалось чрезвычайно трудным. Сербия и Черногория захватили часть Албании, рассчитывали приобрести порты на Адриатике. Австро-Венгрия и Италия ультимативно заявили: если они не откажутся от своих претензий — война. Ни на какие компромиссы, предлагавшиеся Россией, венские дипломаты не соглашались. А германский кайзер предупреждал: «Момент крайне серьезен, и мы не можем дальше брать на себя ответственность по удержанию Австрии от нападения».

Французский президент Пуанкаре подстрекал Николая II занять жесткую позицию. Парижская биржа предложила русским огромный заем на случай войны. Многие члены царского правительства и военные считали, что уступать нельзя, отстоять интересы балканских стран мы обязаны. Возбужденная общественность полагала само собой разумеющимся вступиться за братьев-славян. В Петербурге проходили манифестации под лозунгами «Победу славянству!», «Крест на Святую Софию!», «Да здравствует великое содружество славян под крепкой рукой Великой России!». Вот-вот ждали указа о мобилизации.

На царя давили со всех сторон, но его собственное миролюбие подкрепил вдруг Григорий Ефимович. Единственный раз в жизни, как раз в этом случае, он оказал влияние на принятие решения — и оно стало определяющим. По свидетельствам Витте и Анны Вырубовой, Распутин на коленях умолял государя не ввязываться в войну. Николай II согласился с ним. Вместо мобилизации российское правительство нажало на сербов, и они согласились на уступки.

На германского кайзера тоже давили его министры и генералы. Доказывали: чем скорее начать войну, тем лучше. Но позиция России подействовала на Вильгельма. Из Берлина направили ноту австрийцам: «Попытка лишения Сербии ее завоеваний означала бы европейскую войну. И потому Австро-Венгрия… не должна играть судьбами Германии». В Вене сразу сбавили тон, согласились мириться [23].

Франция была очень разочарована согласием царя уступить, Пуанкаре искал «тайные причины такой перемены». Председатель кабинета министров Мильеран обратился к русскому атташе в Париже Игнатьеву: «Намерены ли вы и впредь оставаться безучастными зрителями проникновения австро-германцев на Балканы, или, точнее говоря, насколько вам дороги интересы Сербского государства?» Игнатьев ответил: «Мы не желаем вызвать пожар европейской войны и принимать меры, могущие произвести европейский пожар» [32].

Война не состоялась. России было подарено еще полтора года мира. Но если сопоставить факты, то невольно напрашивается версия, довольно неожиданная на первый взгляд. Теневые инициаторы клеветнической кампании против Григория Ефимовича, обвинявшие его в шарлатанстве, возмущавшиеся, что рядом с царем очутился «проходимец», сами прекрасно знали, что все это — ложь! Боялись они как раз противоположного. Его настоящей духовной силы, способности предвидеть грядущие события. Обеспокоились, что рядом с государем появился человек, который может уберечь его от ошибок. Что и случилось… Хотя Распутин в итоге нажил новых врагов. Одним из них стал председатель Думы Родзянко, развернувший по стране пропаганду «поддержать братьев». Другим — великий князь Николай Николаевич. В случае войны его ждал пост Верховного Главнокомандующего.

Дочь Распутина Матрена рассказывала: «Тогда, в 1912 г., Николай Николаевич ворвался к нам в квартиру. Он кричал на отца: “Ты свинья, Григорий, грязный неблагодарный мужик! Без меня ты был бы ничем, ничем — просто грязным бродягой! Кто привел тебя к царю? Кто? И вот твоя благодарность? Теперь, когда мне выпал такой случай, ты мне мешаешь?! ” Отец ответил: “Ты просишь меня пойти против Бога… Война принесет несчастье России. Бог сказал — не убий… и пока я жив…” Тут Николай Николаевич прервал отца… Он сказал: “Вот именно, пока ты жив! Русский Великий князь не позволит грязному мужику так просто оскорбить себя”. Он повернулся на каблуках, вышел из нашего дома, крепко хлопнув дверью, и больше мы его не видели».

А русская общественность, интеллигенция, военные, опьяненные лозунгами панславизма, оказались в настоящем шоке. Братья-славяне, за которых готовы были драться, жертвуя собой, тут же… сцепились друг с другом. Поскольку Сербию, Черногорию и Грецию лишили части приобретений, они потребовали у Болгарии переделить ее завоевания. Та отказалась. Тогда недовольные государства, недолго думая, заключили союз с Румынией, со вчерашним врагом Турцией, и набросились на Болгарию. Растрепали ее, заставили отдать и присоединенные районы, и даже часть своих. А Болгария после этого обиделась на… Россию. За то, что не стала воевать за ее интересы. Принялась наводить мосты с Германией и Австро-Венгрией.

Узел восьмой Война