Кто такая Айн Рэнд?

Но все же, в начале 1935-го, покуда судьба ее романа решалась в кулуарах издательств, настроение Рэнд продолжало оставаться оптимистичным. По крайней мере, теперь она нашла людей, которые, как ей казалось, понимали ее: Вудса, Уик, Менкена и других. Ее любимчик среди родственников мужа, журналист Ник Картер, жил в гостинице неподалеку, так что они могли без особых проблем ходить друг к другу в гости. В городе часто бывал ее приятель Иван Лебедев. Кроме того, она познакомилась с несколькими известными политическими консерваторами. В их числе был Мелвилл Кейн – выдающийся поэт, водивший дружбу с самим Синклером Льюисом. Раньше Кейн работал журналистом, а на момент знакомства с Рэнд он был юристом в области авторского права и впоследствии оказал ей неоценимую помощь в этой области. Мелвилл также свел ее со своим коллегой Пинкусом Бернером и его женой, которые стали важными друзьями и коллегами Рэнд в последующие годы. Она познакомилась и начала переписываться с Этель Буало – женой британского баронета, писавшей романы о жизни английской буржуазии и видевшей свою литературную миссию в том, чтобы отстаивать идеи индивидуализма. «Возможно ли остановить коллективизм, – спрашивала леди Буало в письме к Рэнд, – или уже поздно?». В ответном письме Рэнд сформулировала одну из центральных установок, разработкой которых занималась в тот период: «Все достижения и прогресс были достигнуты не просто творческими людьми – и, конечно же, не группами людей – а благодаря борьбе между личностью и толпой». В конечном итоге, полагала она, победу в этой борьбе одержат личности.

В Нью-Йорке она также познакомилась с Альбертом Маннхаймером – двадцатидвухлетним начинающим драматургом, который учился в Йельской школе драмы и подрабатывал театральным критиком в New York Enquirer. Маннхаймер, высокий, импозантный и кудрявый, был искренним марксистом, который однажды даже сделал перерыв в своей учебе, чтобы совершить паломничество в Москву. В Нью-Йорке Альберт жил в том же здании, что и Рэнд, а общий приятель из театральных кругов свел их друг с другом. Когда, во время их первого разговора Маннхаймер заявил, что намерен обратить ее в коммунизм, Рэнд ответила, что все будет ровным счетом наоборот, и это она сделает его антикоммунистом. На это ей понадобилось около года. Альберт стал ее первым последователем. Очарованный ее интеллектуальной харизмой и логической точностью ее мышления, он стал часто встречаться с ней, чтобы выпить кофе и поговорить. Впоследствии Альберт стал ярым сторонником капитализма.

Глава 7 «Старые грабли» коммунизма

Вполне очевидно, что злоключения романа «Мы – живые» были во многом связаны с тем, что наиболее образованные слои американских граждан имели ошибочное представление о России. Когда грянула Великая депрессия и вырос уровень безработицы, интеллектуалы начали сравнивать нестабильную американскую капиталистическую экономику с русским коммунизмом – и находили, что сравнение выходит не в ее пользу Карл Маркс предсказывал, что капитализм рухнет под тяжестью своих собственных противоречий – и теперь, когда Запад был охвачен экономическим кризисом, это предсказание, похоже, начало сбываться. Россия на этом фоне казалась образцом современной нации, с легкостью совершившей потрясающий скачок от феодального прошлого к индустриальному будущему.

Это впечатление лишь усиливалось у тех высокопоставленных американцев, которые посещали эту страну. Важным гостям из США в Советском Союзе оказывали самый теплый прием и рассказывали красивые сказки, подпитывая их фантазии относительно сути происходящего на другом континенте. «Чуть более десяти лет после революции коммунизм, наконец-то, расцвел по-настоящему», – полагал репортер New York Times Уолтер Дюранти, являвшийся большим фанатом Сталина и с энтузиазмом развенчивавший сообщения о погубившем миллионы жизней голоде на Украине. Известный психиатр и публицист Фрэнквуд Уильямс даже полагал, что России удалось полностью покончить с такими явлениями, как детская преступность, проституция и психические заболевания. В воздухе витало ощущение некоей неизбежности, обреченности. В образованных, реформаторских кругах обычным делом стало мнение, что Соединенные Штаты тоже должны принять коммунизм или, по меньшей мере, социализм. И сильнее всего этим настроением были проникнуты богемные круги Нью-Йорка, его художники, философы и писатели…

По всему выходило, что Рэнд сбежала из Советской России только для того, чтобы вновь оказаться в окружении коммунистов! Это ей совсем не нравилось. Борьба за существование в Голливуде лишь укрепила ее веру в ценности индивидуализма, и она оставалась приверженкой конкурентной рыночной системы, в рамках которой некогда процветало дело ее отца. Даже сейчас, когда страна была погружена в депрессию, Рэнд язвительно насмехалась над предположениями о том, что коллективные усилия смогут остановить экономическую агонию Соединенных Штатов.