Кто такой Лу Шортино?

Лу спустил ноги со стола, поднялся и, сунув руки в карманы, сделал по комнате несколько шагов.

– Дон Скали, – круто развернувшись, проговорил он. – Для меня большая честь, что вы доверяете мне в таком деликатном деле…

– Вот еще что я обязательно должен сделать – написать твоему деду, что ты хороший парень. Правда, правда… Хороший, и сердце у тебя доброе. Только мне не хотелось бы, чтобы Ник, раз уж он на подозрении, правда, непонятно, почему – он же все время был с нами на барбекю, – в общем, чтобы он о чем-нибудь догадался и смылся. Тот налетчик, мать его, был наркоман. А наркоманы – психи, от них можно ожидать чего угодно. Представь себе, что обо мне подумают в полиции, если этот засранец соскочит? Если он соскочит, все будут уверены, что это сделал именно он! Тогда полиция заявится ко мне и скажет: «Так твою и растак, дон Скали, сосед вашего племянника укокошил полицейского бригадира, а вы ни сном ни духом? Кто же вы после этого, если не вшивый фраер, который умеет только кудахтать, но не способен навести порядок в собственном курятнике!» В общем, Лу, мы должны заткнуть пасть этим псам. И я прошу тебя глаз не спускать с Ника – по крайней мере, до тех пор, пока мы не разберемся окончательно в этом деле и не убедимся, что у него нет причин сбежать.

– To же самое говорил мой дед, – улыбнулся Лу.

– Ты про «заткнуть пасть псам»? – спросил дядя Сал. – Так говорил мой дядя, когда заряжал лупару.[24]

– Да нет, я про фраера и курицу, – ответил Лу и задал свой вопрос: – Дон Скали, а как я его узнаю, этого Ника?

– Тони устраивает барбекю в связи с помолвкой, – сказал дядя Сал. – И это барбекю в нашем квартале забудут не скоро. Ник Палумбо тоже приглашен, тем более что это его помолвка. Считай, что и ты приглашен, Лу. Тони собирается приготовить перепелок. И не сомневайся, джина там будет хоть залейся!

Проторчав полчаса в отделе редких книг…

Проторчав полчаса в отделе редких книг магазина «Politics amp;Prose Bookstore», принадлежащего этой свинье, синьору Левину, Жасмин совершенно не была расположена выслушивать глупости Фрэнка.

– Жасмин, твою мать, – разливался Фрэнк Эрра, – тебе известно, что, когда ты читаешь вслух, ты как две капли воды похожа на Мидоу Сопрано? Слышь, Чаз, я прав или нет? Она просто вылитая дочка Тони и Кармелы?

– Как есть Мидоу Сопрано, – подтвердил Чаз.

Жасмин фыркнула и продолжала громко читать об этой дурацкой Сицилии. Книжка называлась «Complete Guide To The Island»[25] и стоила ей короткого, но настойчивого контакта с вялым обрезанным инструментом Левина. Когда она попросила у него detailled guide[26] no Сицилии, эта свинья (на голове кипа, а за ушами длиннющие космы, похожие на две метелки для сортира) вывалил на прилавок с полдюжины фолиантов: «Midnight in Sicily», «Ciao Sicily», «Sweet Sicily», «In Sicily»[27] и другую подобную лабуду. Потом он сказал, что у него есть и еще, в отделе редких книг. Отдел оказался просто пыльным чуланом два на три метра, заставленным ржавыми металлическими стеллажами. Там же примостился и стол со сломанными ножками. В жуткой тесноте Левин снимал со стеллажей книги и передавал ей, каждый раз норовя ее притиснуть, пока окончательно не распалился. В результате Жасмин покинула магазин с двумя томами под мышкой: «Ciao Sicily» Дамиана Мандолы, в которой рассказывалось о пасте with squash andfava beans, olives and capers,[28] и «Complete Guide», которую она сейчас и читала Фрэнку.

– «Своей барочной гармонией площадь обязана дворцам, расположенным по ее периметру. В центре площади находится фонтан «Слон», символ города, в южной части – фонтан XVII века «Аменано». Вместе с дворцами Кьеричи и Пардо они составляют ансамбль…»

– Жасмин, – зевнул Фрэнк, – сдается мне, ты тоже университет окончила, как и эта Мидоу! К черту! Кого колышет это сицилианское барокко! Ладно, давай дальше…

Жасмин раздраженно поплевала на средний палец правой руки и пролистнула страниц двадцать разом.

– «Среди самых именитых горожан, – снова забубнила она, – заслуживает упоминания Джованни Верга, родоначальник литературного направления, для которого характерны социальная острота и подчеркнутая патриотичность; героям Верги присущи прежде всего чувственные и романтические настроения…»

Чувственные и романтические настроения? Слегка задремавший Фрэнк встрепенулся.

«В 1871 году, – продолжала Жасмин, – после выхода в свет в Милане «Истории одной малиновки» к нему наконец приходит успех, на который он уже потерял надежду. В 1870 году роман печатался на страницах газеты «Ла Рикаматриче»[29]…»

«Ла Рикаматриче»! «История одной малиновки»! У Фрэнка от радости перехватило дыхание.

– Чаз, ты помнишь фильм Дзеффирелли «История одной малиновки»?

– Кто такой этот Дзеффирелли, Фрэнк? – спросил Чаз. – Какой-нибудь друган Трента?

– Ну, что-то в этом роде, – сияя от удовольствия, ответил Фрэнк, – что-то в этом роде.