Кто там стучится в дверь?

У каждого из вас будет много друзей и единомышленников. Но у вас будет и много противников, хитрых, опытных, с широкими связями. Между прочим (я говорю об этом вообще, это моя мысль, мое убеждение, у других может быть иная точка зрения), я считаю, что настоящий противник позволяет мужчине показать все, на что он способен. Не будь у одного мифического героя могущественной неприятельницы — богини Геры, он никогда не совершил бы своих подвигов и умер бы в безвестности. Я говорю о Геракле. «Геракл» — значит «прославленный той, которую зовут Гера», — это тоже не обязательно записывать.

Ваши враги выросли там, где люди мало приспособлены к жизни в коллективе, где скорее преуспевает человек с отрицательными чертами характера, где недостаточно иметь просто светлую голову, но обязательно еще и изворотливость и сильные локти. Там понятие «чувство локтя» имеет совершенно иной смысл. Они, эти противники, повторяю, опасны тем, что являются мастерами, их не обвинишь в трусости. Вы обязаны знать и то, что они далеко не всегда аморальны. Наоборот, многие из них объективно честны до предела. Среди них немало людей, свято верящих в правоту своего дела.

Вам будет противостоять машина государственного полицейского режима, отлаженный механизм контрразведки, среда со своими нравами и обычаями. Убежденность, способность превзойти противника мастерством и проницательностью, — я думаю, это и есть первые качества советского военного разведчика.

Я хочу, чтобы вы знали, будут в жизни трудные недели, может быть, месяцы... когда вам станет казаться, что вы взяты под наблюдение, что ваши сведения ничего не дают, и тогда перед вами вырастет стена отчаяния... Тут впору позавидовать солдату, который идет в полный рост на вражескую цепь. Если он выживет — увидит результаты боя, своей смелости, и познает великую радость, и получит новые силы для новых боев. Вы же будете под огнем все время, не зная, когда, из-за какого угла прозвучит выстрел. Вы будете все время в бою и, может быть, никогда не узнаете, причастны ли к победе.

Вам, видимо, грустно слышать об этом сейчас, но вы обязаны помнить всю жизнь: разведка не выигрывает боев. Она только обеспечивает бой. Как пуля в стволе. Как кусок черного хлеба к солдатскому пайку.

...О чем-то шептались в углу два слушателя, о которых Рустамбеков знал, что они приехали из немецкой колонии Терезендорф.

— Я чувствую, у некоторых есть вопросы.

— Можно спросить, товарищ преподаватель? — спросил один из них. — Разве не бывает, что хорошо проведенная разведывательная операция по значению своему равняется, скажем, дивизии или корпусу и помогает выиграть сражение?

— Разведка сражений не выигрывает. Война — это столкновение многих сил. Разведка — лишь инструмент войны, ее компонент. Но хорошо поставленная разведка — это очень много... в предстоящей войне, будем помнить об этом. И будем готовить себя...

Придет, придет день, когда вдали от этого синего моря, от этого знойного берега, от этого синего и знойного неба в сером и дождливом Мюнхене сведет Песковского судьба с Рустамбековым, и вспомнит молодой разведчик слова: «Будем готовить себя» — и только тогда поймет до конца смысл, заложенный в них. А пока...

Пока он и его друзья готовят себя. Готовят, как вся страна. К тому, что грозно надвигается. От чего не уйти.

Готовят не только на тактических занятиях, стрельбах и в дальних походах.

Русскую литературу преподавал неброский сутулый добряк, которому в разное время дня, в зависимости от настроения, отпечатывавшегося на лице, можно было дать и сорок и пятьдесят лет. В гражданскую войну Вячеслав Максимович Подоляк сражался против Махно и освобождал Крым, носил с той поры в груди пулю и странно соседствующее с ней жизнелюбие.

Подоляк был убежден, что учит молодых людей не просто литературе, учит жизни; поощрял быстрых умом, тех, кто готов поспорить, отстоять свой взгляд и на книгу и на героя.

Он преподавал в военных училищах восьмой год, и за это время ко многому привязался и привык, но к одному не мог привыкнуть — к тому, что раз в два-три года надо расставаться навсегда с молодыми командирами, которым он отдавал частицу себя, и начинать все снова. Но программа была программой, дело — делом, а воинская служба, поглощавшая будущих командиров всеми своими заботами, волнениями, радостями, огорчениями, поглощавшая до конца, — воинской службой, к которой был обязан готовить и он, преподаватель русской литературы.

Среди новых слушателей Подоляк довольно быстро обратил внимание на двух: Песковского и Пантелеева. Пантелеев, несмотря на свой простецкий вид, держался с достоинством, твердо стоял на ногах и по первым впечатлениям был основательнее своего товарища: лучше понимал, в какое учебное заведение поступил и каких качеств оно требует. Песковский был заметно импульсивнее и, как большинство молодых людей подобного склада, медленно выползал из детства. Он хуже контролировал и свои слова и свои поступки; казалось, главное для него — сохранить самостоятельность, не слиться, не стать похожим на других.