Кто-то чудесный (СИ)

- И её несчастную мать - тоже. Обе они были моими пациентками. К сожалению, душевная болезнь в их семье на протяжении поколений являлась частой гостьей, вот и Генриетту она не миновала. Возможно, смерть стала для неё избавлением. Кроме того, на Генриетте порочная нить наследования оборвалась.

"Скажи моей маме, что я здесь..." - вспомнился Гэлу задыхающийся монотонный голосок, и он враз почувствовал, как спина покрывается испариной. Маленькое скорченное тело в яме, полузасыпанное землёй... Нет, Генриетта не должна была умирать так! Гэл чуть не выпалил это вслух, но спохватился, побоявшись сболтнуть лишнего.

- Спасибо. Можно мне лекарство... и я пойду? - скороговоркой пробормотал он, вскакивая с табурета, на который усадил его доктор. - Берта... понимаете, она там осталась и ждёт меня.

- Конечно, конечно, - успокаивающе заверил Дэвис, открывая шкафчик с лекарствами. - Вот антисептик, стерильные салфетки... и я сейчас приготовлю шприц с обезболивающим. Какой породы собака?

- Маламут, - вспомнил Гэл.

- Она довольно крупная, я полагаю, и дозировка должна быть рассчитана как минимум на семьдесят фунтов веса, - рассудительно сказал доктор, брякая чем-то внутри шкафчика.

По мнению Гэла, в пуме было никак не меньше ста фунтов, но он предпочёл кивнуть, мечтая убраться отсюда побыстрее. От запаха дезинфекции и от этого бряканья у него просто волосы дыбом поднимались.

- А где же мисс Хилл? - буднично поинтересовался Дэвис, вручая ему бумажный пакет с лекарствами.

- Э-э... присматривает за Бертой, - соврал Гэл, резво пятясь прочь из кабинета. - Спасибо, док, большое спасибо!

- Рад был снова помочь вашей славной команде, - весело заметил Дэвис. - Передавай мисс Хилл поклон от меня.

- Ага, само собой! - пылко заверил его Гэл, вываливаясь на крыльцо и прижимая локтем драгоценный пакет. Массивная дверь бесшумно закрылась за ним.

До трейлерного кемпинга он долетел как на крыльях, даже не пытаясь проголосовать по дороге. Выпустил Берту, снова запер Старикана и с той же стремительностью ринулся в горы. Ему не пришлось долго отыскивать то место, где он оставил раненую пуму - дорогу он запомнил так хорошо, словно ходил здесь не один десяток раз.

"Когда я был мальчишкой, как ты, я тоже не мог усидеть дома и облазил все здешние предгорья..." - неожиданно вспомнилось ему.

Пума по-прежнему неподвижно лежала у подножия валуна - на правом боку, подставив солнцу светлое поджарое брюхо. Осторожно приблизившись, Гэл присел на корточки возле её усатой морды и осторожно поплескал водой из предусмотрительно прихваченной бутылки на её гладкий нос. Пума не открывала глаз, но высунула кончик розового языка и облизнулась.

Гэл возликовал.

Он продолжал удивляться тому, что нисколько не боится этого громадного зверя, который, очнувшись, может разорвать его в клочья.

- Я ведь просто хочу помочь, - шёпотом объяснил он не то себе, не то пуме и бережно провёл пальцами по подушечкам её левой задней лапы. Лапа рефлекторно дёрнулась, и Гэл снова возликовал: насколько ему было известно, это означало, что хребет у зверя не сломан.

Он принялся с прежней аккуратностью, буквально по каплям лить воду на запылённую окровавленную шерсть пумы, пытаясь сообразить, где же бедная зверюга сильнее всего поранилась, и промыть эти повреждения уже антисептиком. Он очень обрадовался, обнаружив всего одну длинную рваную рану, тянувшуюся от основания хвоста до середины левой ляжки. Раны на холке и на затылке были не так велики, хотя как раз они, очевидно, и отправили пуму в нокаут.

Гэл извёл все стерильные салфетки и весь антисептик, совершенно взмок от напряжения, но заслуженно собой гордился: ему удалось обработать все раны и ссадины несчастной пумы. Он машинально лизнул ребро собственной ладони, откуда снова начала сочиться кровь, но подумал, что о себе позаботится дома. Теперь ему следовало вколоть зверю обезболивающее в надежде на то, что он отлежится, залижет раны и сумеет добраться до дальних гор, ни с кем не столкнувшись по дороге.

Он достал из пакета одноразовый шприц с колпачком и боязливо повертел его в руках. Сложного тут, наверное, ничего не было, насколько он понимал, только воткнуть иглу в мохнатую ляжку пумы и нажать на поршень. Он покосился на Берту, которая с любопытством следила за всеми его ветеринарными манипуляциями, вывалив розовый язык.

- Хорошо тебе пялиться тут, - уныло констатировал Гэл, глубоко вздохнул и, не давая себе опомниться, сжал двумя пальцами складку песочно-рыжей шкуры на бедре зверя, одним движением вогнал туда иглу и медленно надавил на поршень. По телу пумы пробежала волна дрожи, но она не шевельнулась - так же, как и во время других процедур, - наверное, всё-таки достаточно болезненных.

- Прости, - дрожащим голосом сказал Гэл, извлекая иглу и засовывая обратно в пакет опустевший шприц. - Это для твоей же пользы, девочка.

Обычное докторское утешение приободрило его самого, и он даже заулыбался.