Кто-то должен умереть

«Так зачем же ты…» Женщина обернулась, и ее вновь поразило это смуглое лицо – оно исчезало в сумерках, зачеркивалось резкими, глубокими тенями. Внезапно он показался ей похожим на насекомое. «Паук…»

– Или мы по-настоящему будем вместе, – почти угрожающе произнес Борис, – или я увожу вещи. Мне тоже не пять лет, и мне нужна нормальная семья.

– Хорошо, – беззвучно ответила она. – Я согласна.

* * *

Валерьян Тимофеевич автоматически стал свидетелем на их свадьбе. Регистрация состоялась в начале июля. Сперва Мария сомневалась, удастся ли договориться в ЗАГСе насчет таких близких сроков, но жених нажал какие-то рычаги, подольстился, возможно, дал взятку… Она ни во что не вмешивалась. Единственным делом, которое увлекло ее всерьез, был пошив свадебного костюма. Она было хотела соорудить платье, но Борис возразил. Он сказал, что предпочитает брючный костюм.

– Почему?

– Это практичнее. Потом можно будет надеть.

Мария даже засмеялась, хотя в ту пору редко радовалась жизни. Настроение у нее было не свадебное – скорее похоронное.

– Куда же я в нем пойду? – спросила она. – Белые брюки… Маразм.

– Не больший маразм, чем платье, – парировал он.

– С чего это вдруг ты стал таким экономным?

– Женюсь.

– Да ведь не впервые!

Они часто обменивались подобными колкостями – Мария успела привыкнуть к этому тону и уже не пугалась. В конце концов, это не она настаивала на узаконенных отношениях – сам Борис требовал этого. Ее родители, извещенные о повторном браке дочки, перепугались куда сильнее, чем она сама. Мать паниковала так, что Мария чуть было не переменила решения.

– Зачем тебе это?

– Как зачем? Зачем вообще люди женятся? – возражала слегка сбитая с толку невеста. – Почему ты против?

– Я не понимаю! Ты уже не девочка, пора бы задуматься… Что хорошего вышло в первый раз? Теперь повторяешь…

Мария гневно дергала плечом и говорила, что не собирается никому отдавать отчета в своих поступках. Да, она в самом деле давно уже не девочка и тем самым, кажется, вполне заслужила некоторую самостоятельность.

Но мать начинала плакать медленными жалостными слезами, и женщина, котора считала себя вполне взрослой, мгновенно становилась маленькой девочкой и ластилась к родительнице:

– Мамочка, зачем… Ты же совсем его не знаешь!

– А ты-то знаешь?

Мария опускала ресницы и ответа не давала. Борис торопился – она медлила. Он настаивал – она молча сопротивлялась. Все шло по плану, но этот план составляла не она. Это ее тревожило.

– Мамочка, не переживай. В конце концов, в этой стране еще существует развод.

– В том-то и дело, что не существует, – мать вытирала щеки и с мольбой вглядывалась в лицо дочери. – Неужели ты не понимаешь?

– Да чего?

– Я верила, что ты серьезно относишься к браку. Первый блин комом – бывает. Но этот твой Борис… Ты могла бы отнестись немного серьезнее… Подумай – а вдруг придется расстаться? Он не кажется мне хорошим человеком…

И тут Мария вскакивала. Она до крови, до ссадин кусала губы, стараясь удержать на них слова, которые так и рвались наружу. Да, ее родителям хотелось бы, без сомнения, чтобы она навеки осталась в одиночестве. Ведь это удобно – ох, куда как удобно! Никаких проблем! Никаких внуков! Дочь-монашка, работяга, заезженная кляча! Мария подозревала, что ее мать, такую же загнанную, посеревшую от бытовых проблем женщину, которой на глазах становилась она сама, чрезвычайно возмущало, что дочь вдруг переменилась. Обрела счастье, потеряв волю. Обрела женственность, утратив самостоятельность. Стала тем, чем так и не сумела стать мать, дожив до пятидесяти с лишним лет.

– Я счастлива с ним, – жестко говорила Мария, вглядываясь в серые глаза матери – очень похожие на ее собственные.

– Нет. Он тебя подавляет.

– Не вздумай становиться между нами!

– Хорошо, – шепотом отвечала та, поднимаясь с кровати и как-то брезгливо оглядывая это ложе, на котором, как легко было догадаться, и протекал скоропалительный роман. – Я не буду вмешиваться. Но запомни: если он тебя бросит, не стану утешать.

– И не нужно!

– Господи, – мать обернулась и в последний раз оценила изможденное, искаженное яростью лицо дочери.

– В самом деле, зачем я впутываюсь… Мы придем на свадьбу. И подарки подарим. Главное… – Ее губы дрогнули: – Не делай глупостей.

И когда Мария спросила, с чего это кто-то взял, что она способна на глупости, мать ответила, что Борис слишком смазлив.

– Мне не верится, что он в тебя влюблен.

– А мне и не нужно, чтобы он был влюблен, – холодно ответила та.

– Что же тебе нужно?

Мария отшвырнула белый шелковый костюм – сегодня она впервые его примерила, и на нее произвело неприятное впечатление то, что в нем она выглядела старше. Почему – она сама не понимала. Ведь, казалось, белый цвет должен был пойти к ее бледному, правильному лицу, к светлым глазам… Но, глядя на себя в зеркало, женщина возмущалась – ее попросту изуродовали!