Кто-то другой

Поль Вермерен в последний раз прочел отчет на экране, прежде чем распечатать. Он предвидел реакцию своего клиента на каждую фразу. Летеррье готов многое вытерпеть — спешку первых минут, любовное гнездышко, откуда они практически не вылезали, полотенце на голове, даже суп, который она готовила и который говорит о чудовищной повседневности. Единственная мелочь, которая ранит его гораздо больше, чем все остальное, — рубашка. Рубашка, которую мадам Летеррье поехала покупать без ведома своего любовника, чтобы сделать ему сюрприз. Подарок, который делают своему мужчине. Поль до сих пор помнил ее взгляд, когда она вышла из магазина, ее желание сделать ему приятное. По дороге обратно она так счастливо напевала что-то, крутя педали и предвкушая радость подарка.

Поль сосредоточился на этом эпизоде и описании его в отчете. Подумав, он решил, что нет никакой необходимости упоминать эту рубашку. Ни при каком раскладе она ничего не изменит в решениях Летеррье. И он вычеркнул поездку на велосипеде, словно ее никогда не существовало. В его силах было стереть этот маленький эпизод из личной жизни совершенно незнакомых людей, вернуть тем, кто его пережил.

Потом его взгляд остановился на:

12.05. Сидят на покрывале. Мадам Летеррье кладет голову на плечо месье Нанти. Они смотрят на море.

Поль помнил эту картину, которую он не захотел фотографировать. Влюбленные надолго застыли, молча глядя на набегающие волны. Это было не молчание притершейся пары, но минута некоего единения, нечто большее, чем просто влечение, секс, грех… одна эта сцена выражала невыразимое — умиротворение, разделенное счастье, кроме которого ничего и не надо. Но в отчете Поля этой сцене была отведена одна-единственная строчка, которая не выражала ничего из этого, но тем не менее подчеркивала значительность мгновения. Он распечатал текст как есть и сунул его в конверт. Без десяти четыре, для кофе слишком поздно. Он воспользовался паузой и позвонил Мартинесу, чтобы договориться о встрече. В дверь позвонили. Поль впустил в кабинет молодую женщину лет тридцати, он видел ее впервые.

— Я держу небольшую сеть из трех бутербродных, часто приходится доставлять заказы на дом, и если мои работники возвращаются поздно, когда мы уже закрыты, они бросают чеки от клиентов в почтовый ящик. И недавно два чека моих клиентов были подделаны. На первом автоматически вместо суммы 345 франков появилось 62 345, а второй был подделан вручную. Полиция раскопала, что по обоим чекам деньги получили некие личности, открывшие счет по подложным документам, и почти всю сумму они потребовали наличными. Я хочу знать, были ли эти чеки украдены из моего почтового ящика или я должна подозревать кого-то из своих сотрудников. Это самое ужасное предположение.

Поль записал несколько слов, глядя женщине прямо в глаза. Родье предостерегал его против новых лиц.

— Когда ты откроешь свое агентство, не верь ни слову из того, что скажут тебе первые клиенты. Ты будешь так счастлив их видеть! Поэтому не доверяй естественному чувству сопереживания, адюльтеры — это самые иррациональные и самые щекотливые проблемы.

И действительно: одно из самых первых дел Поля — муж попросил его следить не за женой, а за ее любовником.

— Хочу знать, чем он занимается, с кем встречается.

— Могу я узнать, зачем?

— Я хочу, чтобы вы мне доказали, что он дурак.

— ?..

— Настоящий дурак, занимающийся дурацкими делами, и со своими дурацкими привычками. Узнав это, Анжела перестанет бегать к этому дураку.

Через некоторое время Поль принимал женский вариант этого человека — женщина лет сорока, замужем пятнадцать лет, она просила его следить за любовницей мужа.

— Хочу знать, есть ли у нее другие любовники, кроме него.

— Зачем?

— Потому что он не выносит шлюх.

У клиента гораздо больше причин быть подозрительным, чем у следователя. Доведенный до крайности, он готов выслушать первого встречного, способного узнать правду. Для того, кто страдает, правда бывает только одна.