Кто-то, кого я знала (ЛП)

Я был немного разочарован, что она дотягивалась до нее, и мне не пришлось увидеть подставку у нее под ногами. Мне всегда представлялась Аурелия на подставке, когда готовила на кухне моего старого дома. Это лишь добавляло ей загадочности.

— Конечно, мы оба знаем, что ты слишком хороша для меня... Я собираюсь снова заманить тебя в Австралию огромной зарплатой и обещанием построить тебе большой дом. Если нужно, дом будет больше моего.

Аурелия заразительно расхохоталась, едва не уронив чашки с подноса, который несла к столу.

Я медленно пил свой чай, наслаждаясь тем, как теплая жидкость скользила по горлу. Чай именно тот, что я люблю, он еще раз доказывает, что эта женщина лучшая экономка, что могла бы мне повстречаться.

— Ну, и почему ты не говоришь мне настоящей причины твоего появления? Тебе прекрасно известно, что я не брошу своих внуков ради денег или квадратных метров.

Отрицать я и не пробовал. Я бы впал в экстаз, если бы она сразу согласилась, но мне точно придется ее умасливать.

— Что ты знаешь о любви, Аурелия? — перешел я сразу к делу.

— Я лучше послушаю, что ты думаешь, что знаешь о любви.

— Дело вот в чем. Не думаю, что я хоть что-то знаю о ней, — ответил я. — Мне кажется, что моя работа извратила мои представления, и я приехал за свежим взглядом.

— И кто она?

Я потряс головой.

— Неважно. Она ушла. И меня пугает, что будет с моей жизнью.

— Кто она? — упрямо переспросила экономка.

— Я только что сказал тебе, она ушла. Почему для тебя так важно кто она?

Аурелия фыркнула. Мне даже стало жаль малышку Кейси. Можно лишь представить запас пожизненного раздраженного фырканья, уготованного для маленькой девочки.

— Это важно потому, что сейчас каждый идиот свято верит, что влюблен. Вы, ветреное поколение, сумели уничтожить новизну самого редкого и прекрасного Божьего дара. Как мне понять любишь ли ты ее, если я не знаю кто она в твоих глазах?

— Эдли Эдер, — впервые за несколько месяцев я произнес ее имя, оно оставило вкус горечи и, в то же время, свежести. — Ее зовут Эдли Эдер.

Аурелия выразительно посмотрела на меня, этого явно было недостаточно.

— Она ужасная, правда, — я смотрел на коричневые волны в моей чашке. — У нее комплекс мученицы. И это невероятно раздражает. С ней нет ничего наполовину, все либо белое, либо черное и никакого серого. Все либо правильно, либо нет. И иногда ее суждения ошибочны, почти всегда, если точнее. Но она этого не видит, а если и видит, то только на своих условиях. Это сводит меня с ума. Она сводит меня с ума.

— Что ж, поздравляю, ты ее любишь, — просто прокомментировала экономка.

Я уронил челюсть.

— Как ты можешь так говорить после всего, что я тут наплел? Даже я не уверен, что все еще люблю.

— Ты видишь ее настоящую, не смотря на все разочарования, о которые спотыкаются люди, когда думают, что влюблены. Ты принимаешь ее недостатки, и ты любишь эти недостатки так же сильно, как и противишься им.

— Откуда ты знаешь?

Аурелия отобрала мою чашку, и мне ничего не оставалось, кроме как взглянуть на нее. Я чувствовал себя пятилеткой, у которого отобрали машинку, чтобы привлечь мое внимание.

— Не я... ты знаешь. Поэтому ты и сидишь сейчас здесь со мной... Ты практически умоляешь меня сказать идти за ней, не сдаваться, заставить ее понять, что она тебя тоже любит. Ты просто ищешь предлог распахнуть эту дверь и бежать за ней.

— Ничего подобного! — у меня уже не было сил для этой патетики. — Думаешь, это и есть то, что мне стоит сделать?

— Нет.

— Нет?

— Если любишь кого-то, освободи его.

Я так скривился, что едва мог видеть.

— Я приехал к тебе, потому что мне был нужен стоящий совет, и я знал, что уж ты то не станешь морочить мне голову. Не нужны мне эти клише.

— Слова превращаются в клише не просто так, Деклан, — протянула Аурелия, звуча при этом именно так, как должна звучать бабушка, по моему представлению. У меня самого бабушек никогда не было. Брак родителей моей матери распался, а предки отца умерли задолго до моего рождения. — Люди повторяют их снова и снова потому, что это правда.

— Думаешь, мне нужно просто завязывать с этой любовью?

Настала ее очередь прищуриться и свирепо взглянуть на меня.

— Если ты можешь «просто завязать с этой любовью», значит, ты вообще никогда ее не любил. С любовью такое не пройдет. Если ты и, правда, кого-то любишь, это никуда от тебя не денется. Но может перерасти в нечто иное. Любовь бывает разной. Она может стать даже ненавистью, грань тонка, но даже ненависть — это иной вид любви.

— Значит, если я люблю ее, то должен отпустить и верить, что когда-то, со временем, она ко мне вернется? — я очень старался не походить на капризного ребенка, но Аурелия была права, и она не сказала ни слова из того, что я хотел услышать.