Кто-то просит прощения

«Кем ты хотела стать? Учителем истории? Или планировала заниматься наукой?»

Несколько минут Феликс молча всматривался в фотографию худенькой жизнерадостной блондинки.

Теперь неважно.

Ты сдала сессию, осталась подработать в городе, а последние недели августа хотела провести у родителей. Ты им позвонила и сказала, что приедешь пятнадцатого.

Ты не приехала.

Ты исчезла.

Тебя убили.

Твои родители – единственные люди, которые о тебе помнят. Они надеются, что ты жива. Они знают, что тебя убили, но надеются, что ты жива. Кроме этой надежды у них ничего не осталось. И я хочу извиниться за то, что, может быть, из-за меня они потеряют надежду, Настя, надежду увидеть тебя живой. Может быть, из-за меня они узнают, кто и когда тебя убил и, может быть, получат твои останки, чтобы оплакать их. Может быть. И прости, что я не приду к твоим родителям, если не найду доказательств. Не приду, если не найду тебя. Но я обещаю расплатиться с тем, кто тебя убил.

10 лет назад, август

– Короче, я с ними раскурился, даже не подумал, что мы у меня на хате… Сначала, конечно, помнил, что за ними приглядывать нужно, но раскурился хорошо, на «хи-хи» пробило конкретно, как маленького, а один из них говорит: «Давай вмажемся», ну я и дал.

– И сам вмазался? – уточнил он.

– Ага, – уныло подтвердил Кислый.

– И что?

– И больше ничего: утром просыпаюсь, их нет, конечно, а вместе с ними дневной выручки нет. И десяти «чеков» нет – нашли, суки, нычку.

– Ты попал.

– Приятно, что ты сумел с идеальной точностью описать сложившуюся ситуацию, – хмуро пробурчал в ответ Кислый. – Короче, я к своим пацанам бегу, так, мол, и так, киданули меня, а они ржут. Крысятничаешь, говорят, сука, истории такие ваша долбаная шобла миллионами рассказывает. Гони, говорят, выручку и за те «чеки» бабло не забудь принести, а то научишься играть в «отскреби себя от асфальта». И штраф ещё выписали, суки.

– Как выкрутился?

– Почти всё, что накопил, им отдал. – Кислый добавил несколько грязных ругательств, раскрывающих ненормальные сексуальные пристрастия как самих обидчиков, так и их родителей. – Но хрень в том, что они меня за прокол с «точки» сняли. Сказали, что в следующий раз я денег не найду, а если всех провинившихся торчков мочить, то на ком прибыль делать? Так что я сейчас на дне. – Кислый помолчал и закончил: – В буквальном смысле слова.

И глубоко затянулся сигаретой. Обыкновенной.

Что в этой истории было правдой, а что ложью, спутника Кислого не слишком волновало. Но он не мог не отметить, что окончательное падение Кислого случилось как нельзя кстати – оказавшись без средств к существованию, он с радостью принял предложение провести несколько дней на Ольхоне – «оттянуться по старой памяти» – к месту встречи явился вовремя, вымытым, выбритым и пахнущим первой бутылкой пива. Но извинился, сказал, что старается употреблять как можно реже. Подумав, признался, что из экономии. Поболтал немного, после чего уснул.

Что ему тоже было на руку – болтовня раздражала.

Проснувшись – уже совсем рядом с островом, на подъезде к парому, Кислый во второй раз пересказал спутнику свою грустную историю. Новых подробностей не появилось, из чего можно было сделать вывод, что либо она абсолютно правдива, либо Кислый отлично её зазубрил. Затем покрутил головой, поковырялся в сумке и поинтересовался:

– Напомни, почему мы «по старой памяти» не сняли сауну в городе?

Дорога его изрядно утомила. Или же начал сказываться возникший в организме дефицит героина.

– Я скоро уезжаю.

– А… точно, я опять забыл.

– Ничего страшного. – Он улыбнулся. – Оттянемся на Ольхоне. Кто знает, когда я его снова увижу?

– Да, увидишь ещё и не раз, – махнул рукой Кислый. – Ты ведь не на другую планету летишь, а в Москву.

– Кто знает, как дальше всё сложится? Вдруг не получится вырваться?

– Байкал – это навсегда. Ты его по-настоящему чувствуешь, я вижу. А раз чувствуешь, то как бы ни сложилось – будешь возвращаться. Обязательно будешь.

– Обязательно буду, – повторил он, удивляясь услышанному.

– При любой возможности.

– При любой возможности…

Когда-то давно, в другой, как принято говорить, жизни, ему довелось побывать в Каире, посмотреть на пирамиды. Он ехал, чтобы поставить «галочку», занести в своё личное туристическое дело факт посещения одного из Чудес света. А уехал – абсолютно изумлённый, потрясённый до глубины души. Уехал с одной мыслью – обязательно вернуться. Потому что ни один небоскрёб, ни одно скопление небоскрёбов, которые он уже видел к тому времени, включая самые знаменитые, как грибы, растущие в нефтяных эмиратах, не произвели на него даже толики того впечатления, как пирамиды.

И он понял, почему их боится Время.

И Байкал, давно, при первой встрече, поразил его столь же глубоко – концентрированной силой. Мощь океанов размазана по невообразимым просторам, а здесь она собрана, сжата так, что можно потрогать рукой и восхищённо замереть, ощутив её древний Закон.

Нет на Земле ничего похожего. И невозможно представить, что ты никогда больше не увидишь священное во всех мирах море. Невозможно.

– Ты говорил, что девчонки будут.