Кто-то просит прощения

– Хочу. Но честно скажу: не знаю, потяну ли? – Вербин провёл пальцами по пластику дверцы. Погода стояла отличная, тёплая, но не жаркая, поэтому кондиционер выключили и открыли окна. Стало, конечно, шумно, зато ветер приносил не только приятную свежесть, но – иногда – и яркие степные запахи. – То, что случилось с Кри, нельзя было предвидеть. Я ругаю себя не за то, что сделал что-то не так, потому что я всё делал так, как должен был делать. Я ругаю себя за то, что не почувствовал, понимаешь? Я говорил, что люблю её, но когда пришёл час – не почувствовал, что она в беде. Хотя должен… обязан был понять, что с Кри что-то происходит. Я должен был пойти с ней в тот вечер. А я остался на месте преступления.

Феликс выставил руку за окно и растопырил пальцы, с наслаждением принимая на них плотный воздушный поток – друг вёл машину довольно быстро.

– А если Криденс не хотела, чтобы ты почувствовал? – негромко спросил Сергей.

– Об этом я тоже думал и склонен с тобой согласиться, – ответил Вербин, разглядывая руку. – Однако для меня это обстоятельство не имеет никакого значения. Пусть Криденс этого не хотела – не важно, важно то, что я должен был почувствовать. Должен – и всё.

Он сжал кулак.

Вербин и Криденс были идеальной парой, прекрасно дополняли друг друга во всём и точно знали, что наконец-то, после долгих поисков, нашли свою половинку. Сергей приезжал в Москву полгода назад и видел, что Феликс не изменился рядом с Криденс, не стал другим человеком, как любят говорить писатели, а просто был счастлив.

А сейчас – разбит вдребезги.

И винит в случившемся себя.

– Можно задать не очень приятный вопрос?

– Можно, – кивнул Вербин, не поворачиваясь к другу.

– Кровосос убил Кри?

– Нет. Но я точно знаю, что Криденс умерла из-за него.

– Вот дерьмо, – выругался Сергей. И тут же напомнил: – Но ведь Кровососа больше нет.

– Не всё так просто.

Объяснять, что имеет в виду, Феликс не хотел, и тут ему повезло: едва прозвучал ответ, Сергей начал сбрасывать скорость.

– Мы останавливаемся?

– Ты забыл обычаи?

– Не думал, что ты до сих пор их придерживаешься.

– Обычаи потому и называются обычаями, что их придерживаются всегда, – размеренно ответил Сергей. – Законы меняют, историю переписывают, принципами торгуют, но есть незыблемые вещи, которые были, есть и будут всегда, даже когда придуманные людьми законы, история и принципы канут в Лету.

– Да, ты говорил, – обронил Вербин.

– Не веришь?

– Даже если и не верю – не собираюсь проявлять неуважение.

– Вот это правильно, – одобрил Сергей, останавливая машину. – Выходим.

От Иркутска до Ольхона примерно двести пятьдесят километров, и в прошлый раз это вызвало у Феликса такое же удивление, как и наличие по дороге степи – он ожидал, что будет много меньше. Выслушал короткое: «Это Сибирь, брат, здесь триста километров – не расстояние, а немного в сторону», пожал плечами и сел в машину, сказав себе, что расстояние и впрямь не самое великое. Однако проехать его без остановок не получилось, поскольку под «незыблемыми вещами» Сергей подразумевал в том числе остановки у барисанов – попросить у хозяев местности спокойной дороги, хорошей погоды и добрых людей. Просьба подкреплялась небольшой дозой крепкого, а поскольку Сергей был за рулём, отдуваться приходилось Феликсу, но он справился.[6]

Он угостил хозяина местности, сделал маленький глоток сам, закурил, глядя на раскинувшиеся вокруг просторы, и неожиданно почувствовал, что… нет, ему не стало спокойно… боль не ушла… его не утешили… С ним разделили мысли. Не прочитали, чтобы обдумать или дать совет, но разделили. Боль не забрали – боль останется с ним навсегда, ведь это его боль, но мысли стали частью всего вокруг. И говорить ничего не нужно – потому что всё уже известно. И ему никто ничего не скажет – потому что слово должно родиться в нём. Когда придёт время. И каким то слово будет – решать ему и только ему.

Феликс проявил уважение.

И почувствовал, что уважение проявили к нему.

– О чём мысли гоняешь? – спросил Сергей.

– Извини, я в последнее время периодически выпадаю из реальности, – медленно ответил Вербин. – Погружаюсь в себя.

– Значит, за руль я тебя не пущу.

– Ты не заметил, что я уже махнул рюмашку? – поднял брови Феликс.

– Да ну? – пошутил в ответ Сергей. – Но тогда тем более не пущу.

Они рассмеялись и направились к машине.

И Феликс подумал, что пока идея с бегством за море себя оправдывает – ему действительно стало чуть легче. И вовсе не потому, что он напивался до беспамятства, Феликсу этого не требовалось, он этого не хотел. Просто другое небо и другой город. Просто вдали от места, где разбился вдребезги.

Два дня Вербин бродил по Иркутску. В основном – в одиночестве. Так получилось, что до сих пор он был в городе только зимой, и теперь с удовольствием разглядывал знакомые улицы в новом – для себя – убранстве. Старые дома, зелёные деревья, по-летнему весёлая Ангара – всё вокруг казалось другим и одновременно – тем же самым. Иркутск переоделся в летнее, показав гостю, что сибирским городам идёт не только снег, и Вербину новое убранство города понравилось.