Кто-то просит прощения

Шумной, быстрой, мокрой, остро пахнущей свежестью… но чёрной. И не холодной, а тёплой. Как кровь. Зебра вошла в неё – в тёплую, как кровь, воду, по бёдра и, чуть наклонившись, стала водить над быстрым потоком ладонями, заговаривая его словами, которых не понимала. Прочитав заговор, Зебра опустила кисти рук в воду, затем подняла и внимательно осмотрела – чистые, нетронутые чёрным… и только под ногтями придирчивый взгляд заметил следы воды, только там. Они всегда были там, и Зебре всегда хотелось, чтобы чернота исчезла и оттуда, чтобы не осталось на ней даже мельчайших следов чёрной, тёплой, как кровь, воды, и она продолжала заговаривать реку, и вновь опускала кисти в воду.

В надежде стать совсем-совсем чистой.

Три раза опускала девушка руки в чёрную воду, и трижды входила в реку, каждый раз – в новом образе. Сначала, какой помнила себя в походах: в крепких туристических ботинках, штанах-карго и футболке. Во второй раз вошла в тонкой белой рубахе до пят, подол которой сразу прилип к ногам. В третий раз ступила полностью обнажённой, а осмотрев руки – окунулась в Рыту с головой. Не закрывая глаз. И чувствуя жгучий холод тёплой, как кровь, воды. А вынырнув – увидела плывущую по реке себя… спокойную… омытую чёрной, тёплой, как кровь, водой. Безмятежную и умиротворённую. Уносящуюся в бездну провала, что прятался меж огромных валунов… и грохот падающей в никуда воды ударил в самую душу. Потому что падала в провал – она…

– Нет! – Зебра закричала и открыла глаза. – Нет… пожалуйста, нет.

– Ты бы сменила звонок будильника, – пробурчал лежащий рядом мужчина. – А то как телефон трезвонит.

– Извини… – Девушка вздохнула, стряхивая с себя дурное виденье, а затем прильнула к мужчине всем телом. Она специально ставила будильник на двадцать минут раньше необходимого, потому что знала, что по утрам её мужчина легко возбуждается. Лёгкое движение грудью, напряжёнными сосками… рука скользит по его спине, замирает на шее, мягко спускается на бок… мужчина поворачивается и гладит Зебру по животу. Он тоже знает, что ей нужно, чувствует остатки напряжения, вызванного плохим сном, и нежно ласкает её грудь. Зебра улыбается. Он впивается в её губы, крепко целует, продолжая ласкать рукой, а затем переворачивает на спину.

Зебра запрокидывает руки за голову и улыбается.

Ей хорошо.

Его напор заставляет позабыть обо всём на свете, поднимает на вершину блаженства, где так прекрасно и легко, что не хочется возвращаться в реальность. Где вместо слов – упоительные стоны, а руки дрожат не от страха, а от удовольствия.

И в следующий раз Зебра вспоминает о ночном виденье только через сорок минут.

Он вышел из ванной комнаты, пару мгновений смотрел, как девушка варит в турке кофе, и тихо спросил:

– Опять этот сон?

Он знал, каким будет ответ, но ему было важно его услышать.

– Да, – коротко отозвалась Зебра. Не отвлекаясь от турки.

– Ты принимала успокоительное на ночь?

– Да.

– И что?

– Как обычно: сплю спокойно и крепко, сон вижу во всех деталях, намного отчётливее, чем без таблеток.

– То есть с успокоительным хуже?

– С ним я не просыпаюсь среди ночи.

– То есть лучше?

– Что так, что так… всё равно.

Всё равно плохо.

Он вздохнул, подошёл и поцеловал девушку в шею. И потянул ноздрями острый запах кофе.

– Сейчас… – Зебра наполнила его чашку, вернула турку на плиту, чуть подалась назад, прижимаясь к мужчине спиной, и тихо сказала: – Спасибо, что не бросаешь меня.

Он не стал брать кофе, а двумя руками обхватил девушку, продолжая стоять сзади, прижал к себе крепко, помолчал, а затем прошептал ей на ухо:

– Мы вместе.

Зебра потёрлась щекой о его щёку и рассказала:

– Когда ты рядом, сон приходит намного реже. Честное слово – я давно это заметила. И я не так выматываюсь, когда вижу его. И очень быстро прихожу в себя.

– С моей помощью, – улыбнулся он.

– С твоей помощью, – улыбнулась она. – Когда ты рядом…

И поймала себя на мысли, что готова стоять так вечность: в его объятиях, позабыв обо всём. И улыбнулась этой мысли, потому что в ней было счастье.

С сожалением выскользнула из его объятий, чтобы налить кофе себе, и вздрогнула, услышав неожиданный вопрос:

– Тебе Рина тоже это говорила? – спросил он, сделав маленький глоток обжигающе горячего кофе.

Вздрогнула, но не расплескала и уточнить умудрилась очень ровным, спокойным голосом:

– Что именно?

– О том, что ненавидит.

Зебра вспомнила Рину – на кровати, совсем больную и болезненно злую, вспомнила взгляд её больших и очень живых глаз – злобный, полный ненависти взгляд, вновь поставила турку на плиту, хотя налила всего половину чашки, и ответила:

– Когда мы прощались. – Пауза. – Боюсь, у неё для каждого нашлось плохое слово. – Тихий вздох: – Я её не виню.