Кто-то следит за мной

— Кому принадлежало поместье? — поинтересовался Димитрий.

— Одной богатой семье из Ирана. Они купили поместье у Миллеров, Джеймса Миллера. Вы знаете, о ком я говорю, не так ли, мистер Константинос?

Димитрий изобразил улыбку.

— Вроде да, но полной уверенности у меня нет.

— У иранцев было два сына, но как только мальчики выросли и поступили в колледж, родители решили, что такой большой дом им ни к чему. Насколько мне известно, они купили квартиру в кондоминиуме в Палм-Бич. — На верхней лестничной площадке девушка остановилась. — Хотите заглянуть в спальни для гостей или сразу пойдем дальше?

— Как хотите, — отозвался Димитрий.

Его чуть ли не в каждой комнате мучило только одно: «Здесь Ивен и Роз занимались любовью? А в кабинете? На полу солярия?»

Он последовал за риэлтором в одну из больших спален, окна которой выходили на конюшню. Должно быть, здесь и жили молодые. Он это чувствовал по горечи во рту, по жжению внутри.

Девушка без устали расхваливала товар:

— Думаю, вы сами видите, какой это уютный дом. Разумеется, косметический ремонт необходим, но в результате…

— Я его беру, — прервал ее Димитрий.

* * *

Дарио проник в квартиру Роз на Пятой авеню с помощью ключа, который когда-то дала ему она сама. Уже с порога он уловил запах ее духов. Слабый, едва ощутимый, но перед мысленным взором Дарио тут же возникла Роз, во всей ее красе.

Он подошел к письменному столу в гостиной. Черно-белую фотографию Роз и Алексис, что стояла на нем в рамочке из «Тиффани», за время отсутствия хозяйки уже покрыл тонкий слой пыли. Дарио стер его, очищая дорогие сердцу образы. Как же они похожи, особенно улыбкой! По их летним нарядам Дарио догадался, что фото сделано в Италии, куда Миллеры ездили то ли в июле, то ли в августе. Роз крепко обнимала Алексис. Да, дочь для нее — самое дорогое на свете. Значит, найти мать проще всего именно через нее.

Розелли выдвинул верхний ящик стола, порылся в нем в надежде найти хоть какую-то подсказку. Просмотрел бумаги. Ничего путного. Местопребывание Роз по-прежнему оставалось тайной.

Дарио со стуком задвинул ящик и, пройдя в спальню, уставился на кровать. Уж она-то знала, кого допускала к себе Роз. Он сел на покрывало, провел рукой по подушкам. В спальне присутствие Роз чувствовалось особенно остро. Дарио отбросил одеяло, забрался в постель и с упоением стал гладить простыню, такую же шелковистую, как кожа Роз.

Ему вспомнилось, с какой яростью она вырывалась из его объятий. И все же он не раскаивался в содеянном, потому что ему удалось прикоснуться к ней, ощутить ее запах, вкус кожи. Этот эпизод навсегда останется в его памяти, он будет хранить его, как бесценный бриллиант, будет просыпаться с мыслью об этом, будет помнить весь тот день…

Дарио вылез из кровати, шагнул к комоду. «Взгляну, и все», — подумал он. Он не собирался здесь долго задерживаться: вдруг кто-нибудь из соседей увидит. Ему хотелось лишь вновь ощутить близость Роз.

Он выдвинул верхний ящик, сунул руки в гору нижнего белья. Трусики, бюстгальтеры, шелковые ночные рубашки, комбинации проскальзывали меж его пальцев. И все пахло Роз. Он прижался лицом к мягкой материи. На него нахлынули воспоминания. Образы Роз неотступно следовали один за другим. «Они держат меня в заложниках», — сверкнула гневная мысль.

«Где бы ты ни была, Роз, я тебя найду!»

* * *

Кевин Аллен не без труда протиснулся сквозь заполнявшую бар «Рао» толпу к угловой кабинке у дальней стены. Там Джозеф Браун разговаривал с мужчиной средних лет. Аллен сразу обратил внимание на изумительной красоты жилетку незнакомца.

— Эй, полюбуйся его жилеткой, Кевин! — воскликнул Джозеф Браун, да так громко, что чуть ли не все присутствующие обернулись в его сторону.

Кевина даже пот прошиб от неожиданности — он разве не знает, кто ходит в этот бар-ресторан? А вдруг в завтрашней газете он прочитает о том, что обедал с известным мафиози?

— Ручная вышивка, — продолжил Браун. — Он коллекционирует жилетки, и никто не знает, где он их берет. Вот почему его и прозвали Никки-Жилет.

Оба громко захохотали, потом Никки поднялся.

— Не буду вам мешать. Выпивку пусть запишут на мой счет.

После его ухода Аллен сел напротив Брауна.

— Мне кажется, наши встречи на публике — не лучшая из идей, мистер Браун.

Браун глубоко затянулся «Кохибой», выпустил струю ароматного дыма, одним глотком ополовинил высокий стакан с пивом.

— Что это еще за «мистер Браун»? К чему такие формальности?

— Наши отношения стали сугубо формальными после того, как вы передали мне материалы, компрометирующие Димитрия Константиноса, в обмен на иммунитет от судебного преследования. И я считаю, что в бизнесе нет места дружбе.

— Да перестань, Кевин, расслабься. Ты не можешь проиграть этот процесс.

Кевин машинально огляделся, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

— Ну что ты так дергаешься, парень. Таких, как ты, у меня пруд пруди. Все у меня под колпаком. Я уже далеко не тот уличный бандит, за которого ты меня держишь.