Кто-то внутри (СИ)

Из обломков вылетело облачко газа. Оно было очень плотным, около полуметра в диаметре, и имело красновато-золотистый оттенок. Но в отличие от обычного газа, стремящегося заполнить весь предоставленный ему объем и, оказавшись на открытом пространстве, стремительно теряющего концентрацию, это облачко не становилось менее плотным и не теряло своей первоначальной формы. Оно зависло передо мне на уровне груди, и я увидел, как по его поверхности проскакивают золотистые искры.

Что ж, поручик Одоевский, возможно, только что вы совершили самый глупый поступок в своей жизни. Но ни сожалений, ни колебаний я не испытывал. Когда ты стоишь на краю обрыва, а сзади к тебе подбирается лесной пожар, ты должен просто положиться на судьбу и прыгнуть. И если она будет к тебе благосклонна, то, возможно, внизу тебя будет ждать достаточно глубокое озеро с чистой водой.

А если не будет, то, по крайней мере, ты сам выбрал, как именно ты умрешь.

Все эти соображения пронеслись в моем мозгу за считанные доли секунды, которые прошли с момента вскрытия контейнера до полного освобождения его содержимого. Дальше все происходило еще стремительнее.

Облачко того, что совершенно точно не было газом, устремилось ко мне, и вместо того, чтобы рефлекторно отдернуться от него, подобно обычному человеку, я подался ему навстречу. И вдохнул его, но не ртом, носом или легкими, нет.

Я вдохнул его всем телом.

Глава 15

Я медленно шагал и угрюмо смотрел под ноги.

Под ногами была мокрая после недавнего дождя брусчатка набережной. Стоял конец августа, было пасмурно, холодный ветер задувал со стороны Финского залива.

Мне было неспокойно. Недавнее воодушевление куда-то исчезло, уступив место тревоге. Я осознавал, что стою на пороге огромных перемен в моей жизни, даже на бытовом уровне, не говоря уже о чем-то более глобальном, и, если вчера мне все было кристально ясно, сегодня меня начали одолевать сомнения.

Завтра я уезжал в Военную Императорскую Академию. Занятия в ней начнутся только с сентября, до них еще целая неделя, но курсантам было велено прибыть в расположение академии заблаговременно, дабы занять свои комнаты и ознакомиться с бытом, порядками и уставами. Так что это была моя последняя прогулка в качестве штатского человека.

Маменька взяла меня под руку, и я не стал вырываться. Кто знает, когда я увижу ее в следующий раз…

— Поменьше драматизма, Жорж, — сказала маменька. Она любила называть меня на французский манер. Она всех любила называть на французский манер, и хотя папенька был против, ему тоже не удалось избежать этой участи. — Завтра твоя жизнь не заканчивается.

— Папенька говорит, что завтра она только начнется, — сказал я.

— Все мужчины рода Одоевских через это прошли.

— Разумеется, — сказал я. — Учеба в императорской академии — это не столько обязанность, сколько честь…

— Можешь не цитировать мне рекламные брошюры, Жорж, — сказала маменька.

— Это не они, — сказал я. — Это дедушка.

— И почему я не удивлена? — маменька всегда считала дедушку излишне прямолинейным солдафоном и была не в восторге от того времени, что мы проводили с ним вместе. Но ограничивать мое общение с ним все-таки не считала возможным.

Старый князь, будущий князь, передача опыта и преемственность поколений…

Мне еще не было даже десяти лет, но я уже владел молниями и принадлежал к древнему княжескому роду, а значит, мой жизненный путь, по крайней мере, на следующий десяток лет, был предопределен.

Империя — это довольно статичный механизм, и каждой детали в нем заранее предназначено свое место, изменить которое в большинстве случаев просто невозможно. Простолюдин не сможет стать дворянином, если, конечно, он не бастард кого-то из благородных. Дворянин не может отказаться служить в армии без последствий для всего своего рода.

У меня к этому было двоякое отношение. С одной стороны, как и все мальчики моего возраста, я хотел не просто служить в армии. Я хотел, чтобы за время моей службы случилась какая-нибудь большая война, потому что проявить доблесть и покрыть себя славой с ног до головы в мирное время практически невозможно.

Но, с другой стороны, мне было страшно что-то менять. Я привык к фамильному особняку в столице, я привык к нашему имению, к окружающим меня гувернерам и гвардейцам личной папиной охраны, я привык к тому, что мне не надо заправлять собственную постель, а если я проголодаюсь, то мне достаточно будет зайти на кухню и кликнуть кого-нибудь из поварих… Папенька говорил, что в академии все будет по-другому. Сон и еда по расписанию, большую часть времени будут занимать учеба и тренировки, а в свободное от занятий время, в эти жалкие полчаса перед сном, нужно будет изучать книги по славной военной истории или мемуары выдающихся аристократов как недавнего, так и довольно далекого прошлого. Просто потому что других книг в местной библиотеке нет.

В общем, я ждал этого дня одновременно с восторгом и ужасом.